А рыцарь Кеноби пострадал куда серьезнее, чем мне показалось.
Иначе почему он не поддерживает своего падавана?
– Сколько у меня на это времени?
– Думаю, что сумею приготовить протез часа за три…
Эти взрослые иногда бывают такие странные. Ну почему прямо не
сказать, что если целительница не поспит хотя бы три часа, у нее
руки во время операции трястись будут?
***
Мудрая Вокара Че оказалась права. Большая часть пострадавших
через несколько дней покинула палаты. Только меньше работы у
целителей от этого не стало. Бои полыхают по всему Внешнему Кольцу,
а решением Совета Ордена большинство рыцарей отправились
командовать отрядами армии Республики. Но очень мало кто из них
руководит вверенными силами из штаба. Личное участие в бою
считается обязательным. В результате наши палаты не пустуют.
Наши – не в смысле Храма. Наши еще и потому что часть юнлингов
теперь младший медперсонал палат исцеления. Сперва мы пытались
совмещать работу с больными с продолжением занятий по базовой
подготовке. Потом многие предпочли всецело погрузиться в учебу.
Другие, особенно неутомимые как Йошка, ухитряются совмещать учебу и
работу. Третьи, среди них мы с Ксененом, все время проводим в
палатах исцеления.
Жаль его. Оставшемуся без мастера падавану идти оказалось
некуда. В условиях, когда рыцари гибнут едва ли ни каждый день,
шансов найти нового наставника у него ускользающее мало. Не таким
он видел свой путь в Ордене. Но он молодец – держится мужественно.
Делает то и там, где он может принести наибольшую пользу.
И сорвался только однажды. На второй день после похорон умершего
уже у нас на операционном столе мастера зашел ко мне спросить
большие ножницы. А я имела глупость спросить, зачем.
– Затем, что это мне больше без надобности.
Одно движение, и падаванская косичка упала к ногам, а на лице
застыла маска неестественного спокойствия.
– Ой… Разве так… можно.
Я уже поняла, что говорю что-то не то, но что сейчас будет «тем»
не понимала. Маска спокойствия смазалась гримасой боли и гнева.
– Кто теперь мне может запретить?.. Он должен был взять меня с
собой!
Я почти уже ляпнула, что мастер ничего не должен своему
падавану, но вовремя прикусила язык.
– Должен! А он бросил меня здесь, сославшись на мою неготовность
к серьезной битве! И что теперь?
Теперь в Ксенене кричал страх. Мне стало не по себе, и я
забормотала какую-то глупость, сама не веря в свои слова. Только бы
не молчать.