— Каждый раз так… Вы позволите, Владимир?
Не успел я даже кивнуть, как она шагнула вперед и, вдруг
оказавшись совсем рядом, жестом фокусника вытащила откуда-то у меня
из-под локтя небольшой листок миллиметровой бумаги.
— О! Вот же он! — радостно воскликнул Горчаков. — Скажите,
Василий — что вы здесь видите?
Я видел… да, пожалуй, ничего особенного. Никаких осей координат
на бледно-голубой сетке не имелось, а сам по себе чуть заваленный
вправо «горб» графика мог означать что угодно. От не вполне
нормально распределения до какого-нибудь куска синусоиды. Но
изображать недалекого солдафона и падать в глазах Алены ниже
плинтуса отчаянно не хотелось, так что я отобрал у нее листок и
даже попытался сделать умное лицо.
— Это… некая зависимость, — осторожно начал я, — довольно
ровная, хотя…
— Именно так, друг мой. — Горчаков выхватил у меня график и
принялся водить по нему пальцем. — Абсолютно ровная! Вечером
двадцать третьего октября — в тот самый день, когда неизвестные
атаковали Пажеский корпус — я проводил эксперимент. Здесь, в
лаборатории. Тогда и получился этот странный сигнал.
— Так, значит, это распечатка с?..
— С осциллографа, — подсказала Алена. — Когда Сергей попросил
меня помочь вам в расследовании, я сразу подумала, что это может
быть как-то связано с ударом на видео.
— Сам бы я никогда до такого не додумался. И лишь благодаря моей
ученице у нас теперь есть версия. — Горчаков осторожно положил
листок на клавиатуру ноутбука. — Мы полагаем, что прибор мог
уловить выброс энергии — и выдать вот такой график.
Я молча кивнул. На точное объяснение моих познаний физики
определенно не хватало, однако в общих чертах вывод казался верным.
Что бы тогда ни разнесло бальный зал в Пажеском, мощность была
колоссальная. Неудивительно, что чувствительный прибор поймал
«выхлоп» элемента даже с почти трех десятков километров.
— Как вы совершенно верно заметили, Валерий, кривая абсолютно
ровная. Хотя осциллограф такого класса точности отметил бы даже
самое незначительное биение. — Горчаков принялся щелкать мышкой, и
изображение на экране увеличилось примерно вдвое. — Но нет — ничего
подобного. Даже если мы возьмем другой масштаб, график, можно
сказать, не изменится.
— И что означает? — уточнил я.
— В сущности, пока лишь то, что я едва ли ошибся в
предположениях. Видите ли, Василий, мне в свое время приходилось
изучать совместную работу нескольких Одаренных. Не таких сильных,
конечно же, но ранг здесь едва ли имеет значение. При желании мы с
вами и Аленой даже могли бы провести небольшой эксперимент. —
Горчаков мечтательно заулыбался, но тут же взял себя в руки. — Но
делать этого здесь, конечно же, не следует. Тем более что результат
мне и так известен.