— Если бы мы втроем — вы, я и Константин Михайлович — попытались
ударить… да хоть какой-нибудь Свечкой по одной и той же цели, —
Алена, похоже, заметила мой недоумевающий взгляд и тут же принялась
объяснять, — то три синхронно выпущенных элемента фактически
слились бы в один — увеличенной мощности. Но тогда прибор бы
зарегистрировал биение. Какой-нибудь небольшой пик на графике, или
смещение. Или…
— Полагаю, Алена хочет сказать, что Дар — это почти как почерк,
— подхватил Горчаков. — И даже при одинаковом количестве
израсходованной энергии каждый из нас не утратил бы какие-то личные
особенности родовой силы. Разумеется, будь у нас возможность как
следует потренироваться, мы, без сомнения, смогли бы сработать
вместе куда ровнее и эффективнее. Однако даже у профессиональных
Одаренных боевиков резонанс никогда не бывает абсолютным. И
картину, подобную этой, не выдали бы ни двое близких знакомых, ни
уж тем более трое и больше. Все равно на графике остались бы следы
расхождений. — Горчаков вытащил из нагрудного кармана карандаш и
пририсовал идеально-ровной линии на листке несколько крохотных
острых пиков. — Иными словами, с точки зрения науки речь в любом
случае идет о нескольких элементах, наложенных друг на друга, но
никак не об одном.
— А значит, по Пажескому сработал один источник, — пояснила
Алена. — Кто-то или что-то, обладающее запредельной даже для
первого ранга мощностью.
Увлекшись разглядыванием очередного графика на экране ноутбука,
она сначала изящно растолкала нас с Горчаковым, а потом и вовсе
единолично завладела «мышкой», разве что не прижимаясь спиной к
моей груди. На этот раз от нее пахло чем-то совсем легким,
цветочным. Не будоражащим, как тогда, в доме у Гагарина, но все
равно…
— Вот, видите? — Алена несколько раз прокрутила колесиком,
демонстрируя еще несколько изображений. — Стандартная картина для
работы боевых троек — и везде есть пики!
— Да… Кажется, теперь вижу.
Я чуть склонился, чтобы получше рассмотреть экран, и едва не
ткнулся подбородком в хрупкое плечо, но Алена даже не подумала
отодвинуться. И теперь мы стояли совсем близко, почти касаясь друг
друга щеками. Я чувствовал тепло ее кожи, и это почему-то
основательно сбивало с толку, прогоняя мысли о фундаментальной
науке… или даже прикладной. В великосветском обществе такое
считалось бы вопиющим нарушением этикета, но физфак жил по своим
законам — похоже, здесь подобные мелочи вообще никого не
волновали.