Родившись в 1927 году в семье военного, он уже к трём годам
твёрдо решил пойти по стопам отца. Дух патриотизма, неотступно
витавший в доме, глубоко впитал в себя с ранних лет. Мать,
Екатерина Алексеевна, была главным врачом военного госпиталя, а
отец, Виктор Николаевич, — комиссаром одной из многочисленных
частей Советского Союза под Ленинградом.
Вячеслав рос ребёнком поистине необычным. Родители быстро
подметили его одарённость: в два года он уверенно говорил
по-русски, но порой вплетал в речь немецкие слова. Происходило это
благодаря соседям по коммунальной квартире: тёте Ане и её дочерям —
трёхлетней Ире и пятнадцатилетней Люде.
Память у мальчика была почти фотографической. Достаточно было
раз услышать или увидеть — и Вячеслав мог воспроизвести это в любое
время, даже поднятый среди ночи. Не отставал и физический рост: он
превосходил не только ровесников, но подчас и ребят постарше.
Живя на территории военной части, Вячеслав постоянно пропадал
там после уроков, то появляясь в казармах, то наблюдая за учениями
на полигоне. Солдаты привыкли к его тихому присутствию, давно
перестав гнать взад и вперёд любопытного мальчишку.
Военная часть располагалась в лесном массиве, почти сливающемся
с Карельской тайгой. Вячеслава манили эти чащобы; часами бродил он
по заросшим тропам и полянам. Во время одной из таких прогулок он
столкнулся с человеком, оказавшим на его жизнь неожиданное влияние.
На укромной поляне мальчик увидел невысокого китайца, чьи движения
напоминали причудливый танец — то плавный и размеренный, то
стремительный и порывистый. Заворожённый, восьмилетний Вячеслав тут
же подошёл к незнакомцу и попросил: «Дяденька, научите меня вашему
искусству?» Так старый повар, служивший в воинской столовой и
когда-то поклявшийся, что больше никогда не станет обучать боевым
приёмам, вдруг принял в ученики русского сорванца.
С тех пор Вячеслав в любую погоду после школы отправлялся на ту
заветную поляну. Китаец учил его не только рукопашному бою, но и
умению орудовать любым подручным предметом. Однако любимым оружием
мальчика стал самурайский меч. Сначала это была просто деревянная
палка, но спустя два года упорных тренировок китаец решил
обзавестись настоящим клинком. Он подготовил точный чертёж и отдал
его кузнецу — дяде Мише, который, получив в благодарность ящик
водки, выковал четыре относительно неплохих экземпляра. Разумеется,
до подлинных самурайских клинков им было далеко, но всё равно для
Вячеслава это стало огромным шагом вперёд.