Юлю я везу в Подмосковье, молчу, пока она вдохновенно рассказывает о своей работе в благотворительности, о помощи ближнему. По пути делаю остановку. Забавно наблюдать ее, когда я передаю ей пистолет и предлагаю пострелять: сначала она отказывается, но после несложных уговоров соглашается. А потом я улыбаюсь тому, как меняется выражение ее лица, когда она чувствует власть в своих руках.
С какой легкостью они садятся ко мне в машину, чтобы я открыл им их новую сторону, их изнанку! Чем интенсивнее они отмахиваются, тем легче их переубедить. Одного я не переношу – женских истерик. Когда барышня начинает реветь, я покидаю ее. То ли дело детские слезинки. Таким способом ребенок общается с окружающим миром, ему не терпится ответить. Детская манипуляция оправдана – маленькому человеку нужно выживать, женская же направлена на подавление мужского. Я встречал этих особей, желающих получить от мужчины максимум, в особенности материального. Я могу сделать ей подарок, если она настаивает, но тогда непременно возьму свое. Ничто в мире не происходит в одностороннем направлении. Если ты получаешь дар, то за него нужно заплатить. Не все женщины это понимают и удивляются, когда я требую отдачи. Ада требует с меня иного, она желает, того не ведая, чтобы я рассказал ей, как жить. И за это ей тоже приходится расплачиваться.
На похоронах у меня неизменно урчит живот. Сколько бы раз я на них ни был, всякий раз одно и то же: от голода у меня сосет под ложечкой. Хоронят коллегу, с которым я не очень хорошо, но был знаком. Ему было сорок семь лет. Стол богат: как угощение подают утку с яблоками, селедку под шубой, оливье, салат с копченостями, нарезку, соленые огурцы под водку. Только я, конечно, не пью, – на похоронах за этим следят строго, – наливаю себе в стопку воду. Разговор идет, рассказывают истории с участием погибшего. Смеются. Все как положено. Когда жена почившего напивается, то наклоняется ко мне и со злостью шепчет, отчего то был не я, или любой другой из тех, у которого никого нет и который никому не нужен. Отчего то был ее муж? И плачет. Я обнимаю ее. Как ей объяснить, что у смерти существуют законы? Что у нее свои прописные истины? Что она выбирает? И выбрала ее мужа? Пусть на человеческий взгляд смерть случайна, у нее своя логика. Сколько раз я наблюдал, как умирают те, чье время пришло, – внимательный глаз может заметить это. Стоит человеку отмерить свой срок, как он становится доступен для любого рода происшествий и заболеваний. Если бы только погибший обратил внимание на свое внутреннее состояние, то разглядел бы в себе признаки увядания: смерть как гость, сообщающий о себе вежливым стуком. Я встречал нежильцов, которые через некоторое время умирали. Их всех отличал общий признак – вокруг них была аура смерти, от них исходил характерный запах. Редкий собеседник способен заметить это.