Как объяснить той женщине, что я давно знал, что ее муж на краю могилы?
Я не терплю классической музыки, мне тяжело ее слушать – она уносит слишком далеко, мне с трудом удается вернуться. Она растворяет в себе, переносит за пределы разума, так, что сложно найти дорогу назад. Руки трясутся, ладони потеют, зрение туманится, когда первые аккорды мелодии дают о себе знать. Все выше и выше, исчезаю, и где я – непонятно: не слит ни с природой, ни с миром, но вне его. Так кобра забывает себя под звуки дудочки и следует за заклинателем. Музыка манипулирует сознанием, делая его податливым, как пластилин. Любая манипуляция вызывает у меня протест и отвращение. Не так много вещей вызывают эти чувства – гадливость мне несвойственна.
Собирать деньги с людей не самое увлекательное занятие. Объезжать дома, стучаться, смотреть – смотреть так, чтобы люди без слов понимали, зачем к ним пришли, держать в руках конверты, складывать в сумку, отвозить владельцам. Нет ничего скучнее. Но недавно вышла забавная история.
Дверь открылась, и на пороге показалась девчушка лет десяти, сообщила, что родителей нет дома. Раз нет дома, решил я, остается только забрать девочку с собой. Она весело болтала ногами, слушала в машине «Бременских музыкантов», пока я ходил по заданным адресам, совсем не плакала (дети никогда со мной не плачут), и мы с ней даже поели мороженого. К вечеру я возвратился в ее дом – родители оказались на месте и предоставили положенную сумму. А я не пожалел, что так вышло, – с девчушкой день выдался веселым. Я так и сказал ее отцу, что в следующий раз при похожем раскладе ее не верну.
Меня сморил сон, что от хлороформа. Двенадцать часов пролежал я в кровати, и вот отчего. Накануне преследовал мелкую сошку, до того мелкую, что она затерялась в городской траве. Человек этот был ростом не выше ста пятидесяти сантиметров и широк в плечах. Целый день я караулил его, и все напрасно – его известили о слежке. Я отсек злость – она мешает действовать и думать – и погнался за ним. По всем местам, где он мог бы спрятаться, и застал у любовницы. Она долго не открывала дверь, а когда распахнула, он уже успел перебраться с балкона на пожарную лестницу. Выскочив за ним, я бездумно пустился в преследование, позволив радости от удачи овладеть мною, – то, чего я никогда не допускаю: когда я настиг преследуемого, его приятели обступили меня. Пока двое держали меня, остальные наносили удары и угрожали, в конце швырнули на асфальт и плюнули.