Ладно. Я расправила плечи. Глянула с
вызовом. Прорвемся. Жизнь на то и дана, чтобы исправлять в ней то,
что не нравится.
Ровно через пять минут мы были
готовы.
Усадьба напоминала развороченный
улей. Носились со сосредоточенными лицами слуги. Неспешно и очень
плавно двигались широкоплечие мужчины, вооруженные мечами. Уводили
в конюшни лошадей. Разгружали повозку.
Я шла за служанкой, сражаясь с
собственной головой: опустить, поднять. Снова воткнуться взглядом в
пол. Привычка бесила. И главное, шея настолько привыкла к
полусогнутости, что ее даже не клинило. И служанка впереди шла
такой же согнутой гусыней. Еще и шаг этот мелкий, под который я
невольно подстраивалась. Топотыжки…
- Молодая госпожа к главе, -
раздвинули передо мной двери слуги.
Мой отец изволил принимать доклад.
Склоненный рядом с ним в поклоне мужчина – вежливость наше все -
что-то вещал, всем видом изображая преданность главе рода. Рядом с
ними стоял накрытый стол. От запахов еды – пахло одуряюще вкусно -
у меня скрутило желудок. Настроение, и без того тревожное,
сместилось на уровень: «Ненавижу всех».
Отец. Странно думать о том, что этот
совершенно незнакомый мне человек – родной. Никакого проблеска
кровной связи, теплоты, приятных воспоминаний. Только собственное
сиплое дыхание и стук сердца в ушах. Тяжелый взгляд, от которого
мне мгновенно захотелось спрятаться. Аура, придавившая так, что
дышать больно стало. Его лицо, словно вырубленное из камня.
Бородка, усы. Забранные вверх волосы, скрепленные заколкой – ни
единого растрепанного волоска.
Отец меня явно не баловал, иначе
откуда это чувство загнанного в ловушку зверя?
Волна коротких воспоминаний сложилась
из сплошных запретов: «Не ходи никуда одна. Не гуляй. Не играй с
детьми слуг. Не бегай – поранишься. Не нагружай себя -
устанешь».
Заботливый до тошноты. Служанками, да
няньками окружил. И все мое детство в четырех стенах прошло, да в
крошечном садике за высоким забором. Он и в школу меня отправил
лишь под давлением соседей. Но игрушки дарились мне регулярно.
Потом стали дариться украшения, наряды. В еде меня не ограничивали,
не считая наказаний. Эдакая идеальная барышня знатной семьи –
птичка в золотой клетке.
И наши редкие встречи – вот как
сейчас. Он – высокий, сильный, уверенный в себе, много чего
добившийся, герой, повергший кучу демонов. Я… жалость подкатила к
горлу, заставив прикусить губу и заморгать, прогоняя слезы.