Пара лакированных комодов с кучей
мелких ящиков, полка с книгами и за легкой светло-зелёной занавесью
из шелка широкая лежанка – словно в кокон обернутая. Фонари из
рисовой бумаги, но их немного, и оттого в углах копились неприятные
тени. Остро, до чесания в носу, пахло благовониями: сандалом и
жасмином, скрывая едва заметный запах сырости.
В углу наказанием притаилась рама для
вышивания.
Выскобленный до блеска, без единой
пылинки пол.
Выстроенные в идеальный порядок
книги.
Здесь не жили, но существовали. Не
радовались – выживали.
А за стенами уже просыпался дом,
приветствуя хозяина. Слышались голоса, сквозь бумажные стены
просвечивали точки факелов. И вот туда женщина косилась с
откровенным испугом.
- Быстрее переодевайтесь, - торопила
она меня, ринувшись помогать. Вертела меня куклой. Ее страх
передался и мне, так что руки путались в завязках, ноги в штанинах.
А она подгоняла, причитая:
- Ох, поймают. Узнают. Вас без еды
оставят, а меня выпорют. Спина и так больная…
То есть здесь слуг еще и порют?!
Неприятное открытие. А господ голодом морят. Меня на этих словах аж
накрыло, как есть захотелось…
Услышав бурчание моего желудка,
служанка сочувственно цокнула языком.
- Хозяину что-нибудь готовить будут.
Если повезет, постараюсь вам достать хоть булочку на кухне.
Я благодарно улыбнулась. Всегда можно
найти общий язык с тем, с кем делишь одну лодку. Хоть мне сейчас
лучше курочки, чем булочки.
Не повезло.
Меня уже начали причесывать, когда в
дверь забарабанили.
- Барышню к хозяину вызывают.
Вот так. «Вызывают».
Служанка покачнулась, дернув меня за
прядь. Я зашипела.
- Ох! Духи предков, спаси и сохрани!
– ее руки принялись ускоренно терзать мои волосы. Шпильки
безжалостно царапали кожу, но я слишком сосредоточилась на будущей
встрече с отцом, чтобы возмущаться. – Вы уж там поаккуратней,
барышня. Молчите. Даже если ругать будет – все равно молчите. Он
поворчит и отстанет. И о том, что вас вечером в поместье не было,
тоже молчите. Авось, и не узнает.
В старом зеркале мутным силуэтом
сидело мое отражение. Я смотрела на него, не узнавая. Молодая.
Темные волосы, словно крыло ворона. Лицо… Приятное. Но не
красавица, нет. Слишком острые черты лица, а кожа бледная, будто в
муки вывалена. И глаза… затравленное такое выражение, от которого
хотелось самой себе надавать по щекам.