— Да, ваша светлость. Но я пришла
сюда не за пустыми обещаниями, а за правдой. Михаил не предатель. Я
это знаю. И я прошу вас помочь мне доказать его невиновность. Видит
бог, я не хотела это делать, но раз так, придется выложить на стол
последний козырь.
С этими словами она положила на стол
конверт, который держала всё это время.
— Ознакомьтесь, Иоанн Карлович.
Отец вытащил сложенный вдвое лист
плотной гербовой бумаги и начал читать. Его лицо стремительно
менялось — от злости к недоумению, а затем к чему-то, что можно
было принять за шок.
— Что там? — спросила матушка,
заметив его выражение.
Побледневший отец молча передал ей
документ. Она начала читать, и уже через несколько секунд сдавленно
вскрикнула:
— Это… это приказ о твоей смертной
казни! Подписанный Советом… Дата… Пятнадцать лет назад.
В комнате воцарилась гробовая
тишина. Все взгляды обратились к Шереметевой, которая, казалось,
внезапно стала на десяток лет старше. Она кивнула, подтверждая
слова Анны Николаевны.
— Да, это так. Решение о казни его
светлости тогда все же было принято. Я могу показаться вам
непоследовательной, поскольку сама настаивала на самом строгом
наказании. И я добилась своего. Но в последний момент я… я
передумала.
— Почему? — тихо спросил я.
— Вспомнила о собственном сыне. И
поняла, что не могу оставить вашу семью, троих детей, без отца.
Осознала, что мной руководила личная обида, а это недопустимо.
Тогда] срочно убедила несколько советников заменить приговор на
ссылку — тогда, в то смутное время, у меня было гораздо больше
влияния, чем сейчас. А документ остался у меня, и я хранила его все
эти годы. Надеялась, что никогда не придётся его показывать.
Хранила для себя — он напоминал мне об ошибке, которую я едва не
совершила.
Отец медленно опустился обратно в
кресло, словно ноги перестали его держать. Его лицо стало серым,
глаза блестели от сдерживаемых эмоций.
— Значит, вот как… И сейчас вы
ожидаете от меня благодарности и ответной услуги?
Шереметева посмотрела ему прямо в
глаза, и её ответ прозвучал неожиданно просто:
— Тогда я спасла отца ради его
детей, а теперь прошу спасти дитя ради его матери.
Мать, всё ещё держа в руках
злополучный документ, закрыла глаза и глубоко вздохнула.
— Поверить не могу, что они на это
пошли… Лариса Георгиевна, вы уверены, что этот документ стоит
оставлять у нас?