и вытерла краешек рта. Вокруг было темно. А где все? Меня что,
забыли? Я выпрямилась и огляделась. Ни черта не видно. Подумала
даже, что просто забыла открыть глаза. Но что с открытыми, что с
закрытыми — разницы не было. Густая чернота. Не видно даже окон, в
которых и в самую глубокую ночь должны отражаться отсветы фонарей с
улицы.
Что за хрень? Я встала, не рассчитав расстояние, и больно задела
бедром угол стола. Вытянула руки вперед, медленно нащупывая дорогу
к двери. Неужели меня и правда забыли разбудить, а потом и вовсе
закрыли в аудитории? Про мобильный, оставшийся в сумке, я
вспомнила, только когда уже дошла до стены. Пошарила рукой в
поисках выключателя, но вместо знакомых деревянных панелей пальцы
наткнулись на холодный камень.
Попыталась найти дверную ручку, но даже саму дверь не обнаружила.
Сплошная стена, холодная и слишком твердая. Я решила вернуться на
свое место, чтобы забрать сумку, но замерла, когда из дальнего угла
донеслось чавканье. Звук был такой, будто большой пес жадно хватает
куски мяса. Воображение сразу нарисовало клыкастую пасть, из
которой тянутся ниточки вязкой слюны. Нечто невидимое мне
прихлебывало и причмокивало, тихо урчало от удовольствия и,
кажется, скребло когтями по деревянному полу. Я прижалась к стене.
Холодный камень соприкоснулся с влажной от пота спиной, и меня
продрало до кишок. Казалось, что еще больше испугаться невозможно.
Но когда подобные звуки, отразившись от стен, раздались еще с двух
сторон, я поняла, что готова умереть от страха прямо сейчас. А хуже
всего было то, что они медленно приближались ко мне.
Я попыталась сглотнуть, но в глотке было сухо; из глаз потекли
слезы, а в голове замелькали обрывки молитв, подслушанных,
подсмотренных, но чуждых до этой секунды. Отче наш, идя долиною
тени, не убоюсь я зла. Еще как убоюсь. Господи, пусть это будет
хотя бы не больно!
Я уже не чувствовала холода за спиной, как не чувствовала себя
саму, когда где-то вдалеке засветился огонек. Чавкающие звуки
прекратились, но напряжение не спало. Невидимые существа словно
затаились, недовольные чужим вторжением. А огонь тем временем
разгорался, приближаясь все быстрее, и наконец вспыхнул так ярко,
что я закрыла глаза руками. Инстинкты ударили под коленки, и я
резко опустилась на пол, продолжая прижимать ладони к глазам. Я уже
приготовилась к грохоту, который обычно сопровождает взрывы в кино,
но вместо этого воцарилась тишина. Затем я услышала чьи-то шаги,
шум падающей мебели и царапающий перестук когтей по полу.
Недовольное ворчание, словно у собаки из пасти вырвали кость,
сменилось шипением и клацаньем. Я скорчилась на полу, вжимаясь в
стену. Убрать руки от моих глаз сейчас не смогла бы даже вся
нечисть из «Вия». Клацанье зубов уступило место пронзительным
воплям, и наконец все стихло. Ко мне постепенно возвращались
остальные чувства, которые до этого спрятались где-то внутри,
уступив место слуху. Я ощутила влагу на лице, твердый пол под пятой
точкой. Вновь вернулись холод и боль в бедре. Кажется, я до сих пор
была жива. Но открывать глаза все еще боялась.