— Я помню, как он вытянул меня из долговой ямы. Тогда казалось,
что выхода нет, но Канг-хён не просто дал денег — он заставил меня
самого поверить в себя.
Худой мужчина с очками в тонкой оправе: его угловатое лицо
казалось бы угрюмым, если бы не глаза, которые постоянно бегали по
залу. Его тонкие пальцы теребили край костюма, явно выказывая
нервозность. Он выглядел как человек, привыкший работать в тени, но
сейчас оказался в центре внимания, чего избегал.
— Сонг-вон никогда не забывал имён. Даже мелкого поставщика
вроде меня он называл по имени, словно я был важной частью большой
картины.
Молодой человек с яркой причёской и серьгой в ухе: парень
выглядел так, словно случайно попал на похороны. Его
пепельно-розовые волосы и серебряная серьга в ухе делали его
чужаком в этом зале. Тем не менее, он держался с неожиданным
достоинством, как будто тоже знал Сонг-вона достаточно близко.
— Он был человеком слова. Когда другие говорили «я подумаю», он
действовал. Иногда это было жестко, даже чрезмерно, но это спасало
жизни.
Пожилой мужчина в традиционном ханбоке: седой и слегка сутулый,
он выглядел так, словно вышел из старинного корейского романа. Его
светлый ханбок немного контрастировал с общей траурной атмосферой,
но добавлял ей особую торжественность. Голос у него был глубокий и
чуть дрожащий.
— Канг Сонг-вон был человеком чести. Его не сломали ни годы, ни
враги. Представитель того послевоенного поколения, на долю которого
выпало так много бед. Когда он кланялся, это был поклон не ради
приличия, а знак истинного уважения.
Статная женщина с красной помадой: эта женщина выделялась своим
ярким видом: на ней был строгий чёрный костюм, но губы выделялись
насыщенным красным. Её глаза были выразительными, но лицо скрывало
эмоции за маской хладнокровия.
— Знаете, когда-то он сказал мне: «Ты либо играешь по своим
правилам, либо живёшь чужой жизнью». Я не всегда с ним соглашалась,
но он всегда оказывался прав. Такому человеку следовало доверять
без оглядки на собственное мнение.
Полный мужчина с бархатным голосом: крупный мужчина с
добродушным лицом и лёгкой сутулостью выглядел, как человек,
которого всегда любили за искренность. Его бархатный голос заполнил
зал, когда он начал говорить.
— Когда Канг-хён приходил в наш ресторан, весь персонал был на
ногах. Но он никогда не позволял относиться к людям свысока —
просто шутил, что-то заказывал, а потом мог поблагодарить лично
каждого.