— Ох уж эти женщины! Всё разведают! Хотя чему я удивляюсь, когда
у нас общие друзья в ФСБ трудятся? — хохотнул Петров. — Признаюсь,
сам пользуюсь связями иногда, правда, для других дел. А девицы… Ну,
Эль, кто бы на моём месте отказался от внимания молодых и красивых?
Тем более сейчас такие кошечки пошли — ни стыда ни совести. В
постели никаких ограничений, никаких претензий и обязательств. То,
что нужно рабочему человеку после тяжелого трудового дня.
— Я думала, рано или поздно мужчины нагуливаются и приходят к
мысли, что очередь профурсеток уже не вдохновляет, хочется и борща
с пампушками, и человека, с которым можно поделиться не только
размером банковского счёта, но и делами, планами, мечтами. Друзья —
это тоже хорошо, но всё-таки недостаточно.
— Чёрт его знает, Эль. Сперва я думал, что должна появиться та
самая, ради которой остепенюсь, но по ходу после тридцати влюбиться
ещё сложнее, чем после двадцати пяти. Запросы совсем другие. Или
бабы.
— Женщины, Петров, — поправила я.
— Женщины, — послушно повторил он.
— Согласна, запросы растут, требования так вообще как при отборе
космонавтов для первого полёта на Марс. Я бы и замуж не выходила,
мне и так чудесно живётся, но ты же знаешь мою маму. Ей вынь да
положь внука или внучку — и гуляй дальше, делай что хочешь. Я даже
подумывала родить для себя, но как? Обманом не хочу. Жизнь такие
фортели выкидывает, что только диву даёшься. Потом твой ребёнок
выйдет замуж за брата по отцу или женится на сестре, вот будет
номер, да?
— Сюжет для сериала, — пошутил Петров.
— Ну. Только жизнь похлеще любого сценариста пишет. Безжалостно
и без поблажек.
— Так, красавица моя, что-то у нас разговор ушёл не туда, —
заметил он. — Помчали тусить и развлекаться! Тебя надо напоить и
затанцевать вусмерть, чтобы совсем не могла о чём-то думать и
грустить.
— Поняла, не дура. Мозги не украшают женщину, — произнесла
фразу, которая, по моему глубокому убеждению, больше подошла бы
Измайлову.
— Наоборот. Но они не подходят для сегодняшней ситуации, не
хочу, чтобы ты грузилась. Такие разговоры должны вестись на кухне в
пять утра между упитыми друзьями. На трезвую голову я к философии
не готов, — принялся балагурить Петров, запихивая меня на мотоцикл.
— Погнали, крошка!
Не помню, называл ли меня кто-то крошкой когда-либо, но в
тридцать четыре это определённо комплимент.