Поэтому, почти всё взрослое население посёлка было связано с
морским промыслом. Большинство из них постоянно ходили за рыбой на
лодках, а остальные работали на заводе по производству консервов.
Выловленной добычи сполна хватало на обеспечение семей едой, и на
отправку нежного мяса в города на юге, что приносило рыбакам
неплохой доход.
Часть денег льветы почти всегда пускали на расширение поселения
или на ремонт обветшалых домов. Несмотря на суровый климат, местные
ценили свою родину и надеялись, что она когда-нибудь дорастёт до
статуса маленького города.
Хеалс Севен прибыл сюда пару дней назад и никак не мог
привыкнуть к сильному морозу. Ему даже пришлось купить у местного
лавочника меховую шапку. Она не сильно изменила общее состояние
южанина но, помогала защитить торчащие на макушке уши от
холода.
Львет сожалел, что пришлось оставить на юге привычный белый
плащ, который сразу мог выдать в нём хранителя закона. Особая форма
позволяла хозяину не перегреваться в жару и спасаться от холода в
любой мороз. Нужно было лишь иногда подзаряжать ткань энергией.
Но ради исполнения цели, Хеалс сам решил на время отказаться от
ношения положенной по статусу рыцаря одежды. Он надеялся, что в
Ордене не смогут прознать об этом поступке, иначе по возвращении с
задания, львета могли запросто лишить месячного жалования.
Сейчас Хеалс одевался неброско, и в серой одежде походил на
простого путешественника, притащившегося на север по ни кому
неинтересным делам. Он сидел на втором этаже местной гостиницы,
кутаясь в шерстяной плед, и наблюдал за главной улицей через
маленькое окно.
Из-за мороза стекло постоянно покрывалось корочкой льда и рыцарю
часто приходилось отогревать его дыханием, чтобы сохранить
возможность видеть хотя бы что-то. Правда снаружи сейчас ничего и
не происходило. Котята ещё спали перед занятиями в Мудриуме, а их
отцы уже ушли на промысел в море, оставив льветесс заниматься
хозяйством.
Утро ещё только наступало, а уже все печные трубы выпускали в
небо клубы плотного дыма. Хозяйки готовили разную стряпню, а запах
свежего хлеба из местной пекарни плыл по улице и, проникая через
щель в рассохшейся раме, попадал в комнату гостиницы, заставляя
Хеалса давиться слюной.
Севен поёжился от пробирающего через одежду холода и с тоской
посмотрел на нетопленную каменную печь. Возле неё лежала растопка в
виде оторванной коры и охапка сухих дров. Ничего не мешало ему
разжечь огонь и согреть комнату, вот только хранитель не умел этого
делать и ворчал на собственную глупость.