Рома вдохнул с тихим стоном. Комок воздуха застрял в глотке, преграждая путь кислороду. Стены кабинета сужались, летняя жара забиралась за пазуху. Волосы прилипли к разгоряченным щекам.
– Не слишком ли, – женский голос прервал их, – не слишком ли вы на него давите? Ему всего шестнадцать.
Молодая учительница, чьего имени Рома не знал, подошла к парте. Она взяла кружку, села рядом с ним и вложила ручку в его трясущиеся пальцы.
– Выпей, – она сказала это мягко, но так, что Рома послушался ее и не возразил: залпом выпил кофе и наконец смог вдохнуть. – Молодец.
– Лучше бы вам не лезть в это дело, дамочка, – предупредил ее Станислав. – У таких мальчишек бывают ангельские лица, но в душе они сущие дьяволы.
– Может, и так, – согласилась учительница, – но презумпцию невиновности в нашей стране еще не отменили.
Взрослые напряженно замолчали. Рома прочистил горло, собираясь отказаться говорить. Паника отступила, разум зашевелился в привычном ритме.
– А разве вы не должны первым делом проверить мое алиби? – сказал он, откинувшись на спинку стула. Его глаза дерзко блеснули, а губы растянулись в самоуверенной усмешке. – Дядя Федя, как же так? Вы же сами сказали, что я все про участок и порядки знаю. Так почему свою работу не выполняете?
Полицейский шикнул, невольно затянув ртом кончик длинных усов.
– Ишь, мальчишка! По тебе тюрьма плачет, а ты смеешь надо мной насмехаться? – лицо Федора побагровело, но он совладал с собой и остыл. Его долгий выдох напоминал свист закипевшего чайника.
– Запомни, парень, доведение до самоубийства – не шутки. Можешь присесть до пяти лет, еще и отрабатывать будешь. Родителям-то мальчика уже не вернешь, они тебя линчевать готовы, – сказал Станислав.
– А если я сам спрыгну с крыши после ваших угроз, а? Вам-то пострашнее в тюрьме будет, чем мне! – Рома засмеялся.
Тишину нарушил звонкий удар. На его щеке отпечаталась небольшая, но тяжелая ладонь директора. Лисов посмотрел на нее обиженными и злыми глазами.
– Ты, Лисов, хуже гнойного нарыва! – сказала Людмила Михайловна. Все годы, что он хулиганил, она была вынуждена втягиваться в скандалы. Ей приходилось защищать обиженных, обидчика, и успокаивать разъяренных родителей. Выслушивала она также и бесконечные жалобы учителей. Каждый будний день Людмилы Михайловны был пропитан лисьими шалостями.