Секундой позже за плечо схватил меня
Дрэйк.
— Ирдес!..
Я поднял руку ладонью вверх, призывая
его к тишине. Ты не имеешь права называть тут моё имя. Дрэйк
согласился и разговор потёк беззвучно. Да, я готов, Первый. И
абсолютно спокоен. А об остальном потом поговорим. Я жив — это пока
всё, что тебе нужно знать. Рейдер сильно пострадал и пока его не
будет. Поэтому я тут. Заменяю свою замену...
Ещё не оформилось информационное
облако в безликую типовую фигуру Серого Призрака, а я уже знал, кто
пришёл. Ждал. Молчал. Брат замер на месте, поняв, что это я, а не
Райнор.
Мы так и висели молча друг напротив
друга, когда пришли двойняшки.
— О, — голоса Маньяков прозвучали
одновременно и так слажено, будто говорило одно существо. — Живой,
пропажа.
Я не отреагировал. Маня изобразила
классический жест «лицо-ладонь» и едва не крикнула:
— Да хоть подеритесь вы уже, два
дебила!
— У нас рейд, между прочим, —
проворчал Даня.
Полуобернувшись, я кивнул друзьям. И
сделал шаг навстречу брату, протягивая руку с растопыренными
пальцами. Он дёрнулся так, будто его ножом в спину пырнули. Ладонь
к ладони и беззвучный разговор открыл бездну. Брат был в ужасе и
ярости. Сдерживал себя, понимая, что не имеет права на всё это. Он
не может обвинить меня в безответственности за то, что я сбежал. Не
может наорать, потому что сделает этим только хуже. Не может даже
выразить всё, что думает. Красной линией среди всего: «Одного брата
я уже потерял!..» Каждое его чувство, даже не оформленное в слова,
находило ответ. И это — тоже. Вэйв был малолетним дурачьём, а ты
просто пацаном, Ван! Когда ты уже прекратишь рисовать на себе
клеймо братоубийцы?!
Мешанина противоречивых, зачастую
диаметрально противоположных образов и эмоций слилась в один
выдох:
«Ты мог хотя бы просто
сказать...»
«Просто? — иронично уточнил я. —
По-твоему, это просто?»
«Нет, — нехотя признал Ван. — Ты...
ты там в порядке хотя бы?»
«Ничего критичного», — сказал я и
перекинул образы снова настигшей анемии, разорванного ударом лба,
обгоревшей спины.
«Как всегда!» — невесёлый смех мне
ответом.
Я согласился. Ни дня без травматизма.
А если день пропустил — то на следующий выгребаю двойную
порцию.
Внутренняя дрожь почти не отразилась
на безликой маске, но я ощутил её сполна. Апокалипсис корил себя
нещадно и одновременно готов был выть от ярости. Он в бешенстве.
Злился на меня, осознавая, что не может мне высказать ничего
обвинительного. Он убрал руку, не давая мне дальше считывать его
мысли.