Лежащие за порогом квартиры,
Забраться в сейф лифта серебристый,
Хранящий меня как древнюю драгоценность.
К насекомым кошмарам он меня спустит,
И крысиным доверчивым лицам,
Коими улицы полнятся нежные.
Эти в лохмотьях хвостатые беженцы
Здесь проповедуют новые войны,
Песни поют о красавицах хвостатых,
И, видя, как меня толкают в автомобиль
Шепчут, что мне не придти уж обратно.
А я, вцепившись в решетку стальную,
По-морскому взреву и завою,
И пошлю им воздушные поцелуи,
Закрою в отчаянии глаза уставшие,
Меж облаков искавшие южных
Сигнал о начале преображения,
Находя лишь шумы вырождения.
И, на черной скамье качаясь,
Я промчусь по улицам тихим.
Мотоциклы, меня сопровождая,
Расплескают свой треск многоликий,
В стекла древних домов
Вбивая его саранчою,
С крыш покатых и черепичных
Прогоняя сфинксов двуполых,
Чтобы я, одиннадцать женщин знавший
Себя королем ощутил на мгновение,
От призрачной затрясся жажды,
Испугавшись того откровения.
Город мне хорошо известен,
Мозаикой выложена карта
Районов дотла сгоревших
Во время бунтов упрямых,
Надеявшихся, что изменят
Порядок они эволюции
И права для себя впечатают
В сборник законов нелепых.
На несколько быстротечных минут
Я стану великой персоной.
Меня пронесут через город,
Уставший, унылый и сонный,
И люди, вставая у окон,
Вспыхивающих сияньем вечерним,
Гадать будут, кто был отправлен
На вечное заточенье.
С удивленьем тоскливым отметив,
Путь мой на восток бредущим,
О себе оставлю на стене железной
Пару строк, царапающих душу.
Мне жаль прекрасного моего тела,
С плечами, на которых четыре поместится кошки,
Мне жаль, что моему пятнистому члену
Не пробовать больше невинниц истошных.
Прильнув к изгрызенной ржавой решетке,
Я таю в мерцании огней проблесковых,
И пуля, что снайпером обучена метким,
С ликующим воплем бьет в шлем матовый
Мотоциклиста, замыкавшего кавалькаду —
То ему от революционеров награда
За покорность тому, кто ими признан тираном,
Но свергнуть кого не решаются,
Ибо нет среди них ему равного.
Я смеюсь, я ловким стрелкам завидую,
Каждый вечер выгуливающим винтовку,
Породистую, зоркую, сильную.
Неужели и я был когда-то подобен тем злым храбрецам
И каждый вечер проклятья
Своим посылал праотцам,
Ибо таким был завет их,
Знавшим, что силой безмерной
Будет для будущих поколений
К прошлому мрачное презрение,
В отречении от него познаем мы сладость дерзкую,