Нет. Я точно знаю, что будет. Будет злость, что на нее смотрят другие, а на такую, как Слава, не смотреть невозможно — очень уж красивая. И это будет сводить меня с ума. Будут требования пересмотреть круг общения, исключить из него всех парней, и большинство неподходящих подруг. Смена гардероба на водолазки и свободные штаны. И бесконечные проверки.
Никогда не жил с женщиной именно поэтому. Даже сейчас, стоит представить, начинаю беситься от того, что если Слава будет моей, то она станет несчастна.
Просто не дано мне это — доверять.
А значит… значит, только секс.
С этой мыслью я и заснул.
6. 5
Первое, что я почувствовала — аромат кофе. Потянула носом, и улыбнулась.
А затем проснулась. Мама опять за своё взялась? У неё от кофе давление, но мама как маленькая себя ведет, и упорно пьёт то, что ей нельзя. Ну я ей устрою!
Открывать глаза не хочется. Знаю, что мама скажет на мои придирки: «Боже, никогда не жила со свекровью, и вот, родила её»
— Ну всё, — зевнула, и открыла глаза.
А я не дома. Я… я же в Петербурге, и даже не в отеле, а…
Игнат!
Оглянулась — его нет, зато в ногах скомканный плед, в который я шустро завернулась.
— Боже, — прошептала, чувствуя удушающий стыд.
Раньше я в голос смеялась над рассказами друзей, и над фильмами, где девушка после ночи с мужчиной ударялась в стенания: «Я не такая!», но… я же не такая! Ну не могла я с незнакомцем уйти, и так откровенно себя предлагать.
Не могла!
Но делала это. Я! Чёрт, и ведь не обвинить никого, в той квартире, куда меня Женька притащила, я даже не пила ничего, и не ела. Значит, подсыпать мне ничего не могли.
А жаль. Я бы хоть на наркотики свое поведение с чистой совестью спихнула. Но никаких наркотиков не было. Была пара глотков алкоголя — здесь, в квартире Игната. И когда я их делала, я уже знала, что будет дальше.
Кошмар какой!
«Если я сейчас выйду, и начну ныть, что я не такая, то буду дурой» — пришла вроде как умная мысль.
Или глупая — тут как посмотреть, опыта у меня нет абсолютно.
Хотя… опыт уже есть. Еще какой.
Встала с кровати, нашла свое платье, и натянула его — немного мятое, я помню, как его лишилась. Как лежала с раздвинутыми ногами, как между них была голова Игната.
И как это было восхитительно! Даже при воспоминании об этом — горячий, чуть шершавый язык, с напором ласкающий меня — томление охватывает. Низ живота тяжелеет, горит, а затем… тянет болью.