В эйфории миссис Морган направилась на кухню. А Эмма осталась у стола с видом понимания и усмешки, и, когда та вернулась с хлебом, Эмма отписала ей непристойное замечание:
– Интересное положение: Фрэнк купил нас с потрохами, а вы, мама, радуетесь тому, что продали родную дочь за дом в Ля-Мореле?
Луиза выпятила округленные возмущением глаза.
– Откуда у тебя такие глупые мысли!? Единственное, чего я жажду всем сердцем – так это чтобы ты была счастлива, и само собой, обеспечена. И если хочешь знать, Фрэнк подарил нам не обычный дом. Находится он в престижном районе, у него два этажа и прислуга! – Луиза трагично выдохнула. – Пойми наконец, мне меньше всего хочется, чтоб ты работала, как проклятая. Мы дали тебе неплохое образование, но у тебя, дорогая моя, и чайник в руках не задерживается. – Луиза приобняла Эмму за плечи. – Ты не создана для работы, ты создана для любви. Так пусть ваше счастье длится вечно!
Мистер Морган тоже пребывал в прекрасном расположении духа, и как только радость плотного обеда О'Брайнов иссякала, он садился обратно за бумаги и перечитывал слова дарственной на дом. В нём не было столько честолюбия и снобизма, как в жене, но почему бы не совмещать приятное с полезным? Он столько лет положил на контору, трудился от зари до зари, брал уйму работы на дом. Пора бы и честь знать! Силы человеческие невечны, и он вполне заслужил немного расслабляющего покоя. Как любящий отец, он прежде всего радовался, что Фрэнк – очень порядочный, разумный мужчина. Он не из тех, кто рукоприкладствует, пьянствует и живёт распутно. А разве существует нечто более важное, чем преданность и спокойный быт?
Таким образом все находились в приятном ожидании церемонии. Особенно Эмма пребывала в волнительном нетерпении получить статус жены достойного и умного врача. Эта сладостная вероятность будущего доводила её до всепоглощающего экстаза. Распаленное, как уголь, сердце начинало чеканить ритм без остановки. Одно лишь смущало её: почему Фрэнк, располагая к ней любовью, отказывался свидеться с ней в дни нещадной метели.
При первой выпавшей возможности она спросила Фрэнка, и тот, будучи мужчиной честных правил, не стал уклоняться от вопросов, которые стоило разрешить до свадьбы.
– Мне пришлось отбыть в Ля-Морель к матери, – пояснил Фрэнк. – Она недавно переехала туда, а накануне той лондонской метели сломала ногу. Я очень беспокоился и поехал проведать её.