– Взять, – сказал он, и в этот раз его голос прозвучал с глухим отзвуком, напоминающим металлическое эхо. Цепочка ожила и крепко стянула мои руки. Цепочка оказалась новомодными наручниками.
Комиссар только что продемонстрировал мне, как работают ферромаги. Металл беспрекословно подчинился его приказу-заклинанию.
Цепочка стянула запястья слишком туго, я не сдержала болезненной гримасы.
– Слабее! – обронил комиссар своим металлическим голосом, и петля ослабла – настолько, что при желании я могла бы освободиться.
– Приношу извинения за неудобства, госпожа Ингольф. Таковы правила. Пойдемте. Есть кому присмотреть за лавкой на время вашего отсутствия?
– А сколько оно продлится? Через час вдова Кордула придет пить чай с молоком. Мне нужно быть здесь. Она не выносит пить чай в одиночку. Она любит, когда я сижу рядом и слушаю рассказы о ее молодости, – растеряно бормотала я.
– Боюсь, сегодня Кордуле придется обойтись без чая и воспоминаний. Вы останетесь под стражей до завершения расследования, госпожа Ингольф, – сказал комиссар с сочувствием.
Только до его сочувствия ли мне было! Я совершенно окоченела, воздуха не хватало, а в горле пересохло.
Что происходит? Почему со мной? Как мне убедить всех в том, что случилась чудовищная ошибка?
Комиссар взял меня под локоть и повел наружу – ноги едва меня слушались.
– Эрла, не волнуйся, я присмотрю за Зантой и чайной! – крикнула вслед Алекса.
Утешение было слабым – я сразу начала беспокоиться, во что превратится чайная под присмотром Алексы. Надеюсь, дом уцелеет к моему возвращению.
Но все же куда больше меня тревожила нелепая и страшная ситуация, в которой я оказалась.
– Алекса, позови Петера! – крикнула я подруге. – Пусть он что-нибудь придумает!
Да, Петер будет знать, что делать! Он найдет выход. Он умный и надежный, мой старый верный друг.
На улице собрались зеваки.
Видеть знакомые лица было стыдно. Почти всех присутствующих я считала друзьями – кроме, пожалуй, точильщика Тиля Тинвина. Тот пристроился в углу со своим переносным станком и следил за происходящим, не прекращая работы. Сыпались искры, визжало колесо, Тиль ехидно улыбался щербатым ртом, время от времени сплевывая. Точильщика всегда радовало, когда с кем-то из горожан случалось несчастье. Теперь он радовался моей беде.
– Куда это вы ведете нашу Эрлу, комиссар? – возмущенно крикнула прачка, согнувшаяся под тяжестью тюка с бельем.