Когда Лайрэ приблизилась, Римс сдернул покрывало с седла грациозной гнедой кобылки. Он не пытался помочь Лайрэ сесть в седло. Для этого ему нужно было бы прикоснуться к ней, но Римс знал, что никто не смел касаться Лайрэ без ее особого соизволения.
Тааур ничего такого не знал. Бросив изумленный взгляд на юного дружинника, он быстро шагнул вперед и подсадил Лайрэ в седло, прежде чем остальные сообразили, что он собирается делать.
Гаррос успел наполовину выхватить свой меч из ножен, но увидел, что Лайрэ осталась спокойной. Прищурившись, он наблюдал за ними обоими.
Уже отпуская ее, Тааур позволил себе провести ладонями от талии к бедрам, ощущая упругость ее тела.
– Благодарю тебя, – сказала Лайрэ.
…Лайрэ в жизни не испытывала ничего подобного. Она казалась себе арфой, струны которой перебирают пальцы мастера. Каждое прикосновение Тааура вибрировало в ней, вызывая дивные аккорды в самых неожиданных местах. Бешеный стук ее сердца сочетался с каким-то странным ощущением, как будто что-то таяло глубоко у нее внутри. Дыхание становилось учащенным, а кожа приобретала тончайшую чувствительность.
Иногда ей было достаточно лишь посмотреть на Тааура, чтобы ею овладела сладкая истома, от которой душа таяла, словно воск в пламени. Тааур вскочил в седло запасной лошади с грацией прыгнувшей на забор кошки. Его рука ободряюще погладила густую лошадиную гриву.
Глубоко, до боли вздохнув, Лайрэ попыталась подавить зов своего тела, требующего именно этого единственного человека, которого ей было запрещено желать. Но она ничего не могла поделать со своей памятью, где жили и выражение глаз Тааура, когда он смотрел на нее…
– Лайрэ, тебе дурно? – спросил Гаррос.
– Нет, – слабым голосом ответила она.
– Что-то не верится.
С загадочной, чувственной усмешкой Тааур заставил свою лошадь посторониться и подождать, пока Гаррос займет свое место во главе и они тронутся в путь в неясном свете раннего утра.
Гаррос повернулся к Лайрэ.
– Вианна знает? – спросил Гаррос.
– Да.
– Что она сказала?
– Она все еще спрашивает совета у своих духов живущих среди дольменов и кромлехов.
Гаррос хмыкнул.
– На моей памяти Вианна никогда еще не раздумывала так долго над пророчеством.
– Никогда.
– Во имя Неба!! Неудивительно, что Таауру так не терпится убраться из усадьбы, – пробормотал Гаррос.