— Пришли! — объявил Кастеллано, указав на дощатую дверь под
лестницей.
— Так это же кладовка, — удивился я. — В таких дворники хранят
метлы и лопаты.
— Отдельную гримерную надо еще заслужить! — гордо произнес
Кастеллано. — А Ковшин недостоин и этого.
Я подергал дверь.
— Заперто.
— Конечно, — кивнул Кастеллано. — Ключ у Ковшина.
— Разрешите, Александр Васильевич, — сказал Зотов.
Я посторонился.
Зотов нетерпеливо хлопнул ладонью по замку. Замок жалобно
щелкнул, и дверь открылась.
Комнатушка была крохотная. В ней едва поместились обшарпанное
трюмо с треснувшим зеркалом и колченогий табурет. Табурет лежал на
боку, одна из ножек треснула.
Словно кто-то с силой шваркнул несчастным предметом мебели об
пол.
— Смотрите, Александр Васильевич, — сказал мне Зотов, шагнув
вперед.
Через всю полированную столешницу трюмо тянулись три свежие
царапины. Лак был безжалостно содран, под ним белело дерево.
Похоже на следы когтей.
— Интересно, — усмехнулся я.
Дар напомнил о себе коротким толчком в груди. Я повернулся к
господину Кастеллано:
— Далеко отсюда до служебного выхода?
— Дверь сразу за этой лестницей, — поджав губы, ответил
Кастеллано.
— И она не запирается? — уточнил я. — Воров не боитесь?
— А что здесь красть? — всплеснул руками Кастеллано. — У нас
ничего нет, мы нищие! А дверь закрывается на задвижку изнутри.
— То есть, выйти через нее из здания может кто угодно?
— Ну, конечно! — непонимающе воскликнул Кастеллано.
Я выдвинул левый ящик трюмо. Он оказался пустым.
В правом ящике жил паук. Когда я нарушил его уединение, паук
испуганно заметался из угла в угол, скользя длинными ногами по
гладкому дереву.
— Здесь нет никакого грима, — сказал я Кастеллано. — Ковшин им
не пользовался?
— Может быть, мерзавец унес его домой? — предположил режиссер. —
Эти актеры вечно все тащат!
— Опишите его, — попросил я.
— Коренастый, волосы русые. Глаза… серые, кажется. И зубы очень
ровные, белые.
— Не похож на Ромео, — заметил Зотов.
Надо же, оказывается, занятой начальник тайной службы знаком с
творчеством Шекспира!
Я взглянул на Зотова с уважением.
— Это и не нужно, — отмахнулся Кастеллано. — В актерском деле
все решает талант и перевоплощение. А Ковшин очень талантливый,
поверьте. Подлец!
— Талантливее Удашева? — предположил я.
Кастеллано пожал плечами, подтянув их к самым ушам.