–
Там поглядим,– буркнул Дедко. – Мож, и выживет.
И
пошел.
Малец упирался, босые ноги елозили по мокрой
траве, а колдун словно и не замечал. Шел себе и шел.
–
Ну тады ладно! – крикнул вслед батька и воротился во
двор.
Малец перестал сопротивляться, смирился и
полушагом‑полубегом потрусил рядом. Только раз, перед поворотом,
оглянулся, впитал взглядом родное: кривоватый частокол с узкими
воротами, пятна огородов, желтые поля подальше, дюжину овечек,
каждую из которых знал поименно, младшего братца Нишку, глядящего
вслед, раззявивши рот…
Глянул и заплакал.
Шли долго. Весь день. Лугами, бором, болотом.
Сначала знакомым лесом, потом – чужой чащобой. Такой, что неба
совсем не видать.
Чужой лес шептал и ворчал, давил и путал,
трогал затылок лапками вьющейся нежити.
Дедко давно отпустил его руку, но Малец и не
думал сбежать. Поспевал за Дедкой изо всех сил. Сжимал в руке
Мокошев оберег: заговоренную заячью косточку, шевелил губами
непрестанно: защиты просил. Вслух – боялся. Дедко услышит и
осерчать может. Такие, как он, за Кромкой ходят. У них свои
боги.
А
может и он теперь уже за Кромкой?
От
этой мысли Малец весь потом покрылся, замер в ужасе…
Но
тут же опомнился. Увидел, как удаляется сутулая спина в
грязно-белой меховой безрукавке, и сообразил: в Нави они или в Яви,
а Дедко сейчас – его единственная защита.
К
вечеру Малец совсем уморился. Так устал, что даже страх куда-то
подевался.
Хотя понятно куда. Он теперь – Дедкин. А
Дедко в лесу – как баба в своей избе. И тропы ему открываются, и
нечисть, и нежить от него прочь бежит, как мыши от
метлы.
А
когда на отдых встали, Мальцу совсем хорошо стало. Дедко его
покормил и богато. Лепехами медовыми, копченым мясом, даже бражки
глотнуть дал.
От
бражки Малец развеселился. Должно быть, не простая бражка была,
потому что от нее бодрость пришла, и побежал Малец за Дедкой легко,
как олененок за мамкой.
До
Дедкиной избы добрались за полночь.
Изба Мальцу не показалась. Покосившаяся
снаружи, внутри же пустая и черная.
Внутрь не хотелось совсем. Внутри казалось
страшней, чем в лесу.
Дедко хрюкнул недовольно, ухватил за руку,
втянул в избу, толкнул на лавку, затворил дверь, подошел к печи,
высек огонь.
Вот что значит ведун-колдун. Совсем богов не
боится. Сам домашнее пламя творит. У людей-то в домах огонь –
летошний. Настоящий. А угаснет по нерасторопности – у своих
возьмут. Такой же.