— Насчёт скалки я вам чуть позже
помогу, а вообще не знал, что ваши незаурядные таланты не
ограничиваются только рудознанием, — хмыкнул я.
— Это что ещё значит?! —
подбоченилась Ольховская. — Я между прочим в Смоленской академии
обучалась. Разбираюсь и в геофизике, и в минералогии, и в
карстоведении! А ещё я неплохо шью! — привела она финальный
убийственный аргумент.
Смоленск… Сколько раз я бывал там в
прошлой жизни… Город-ключ, запиравший западные ворота моего
королевства. Крепкие стены, гордые жители, отважный гарнизон.
Интересно, насколько сильно Смоленск этого мира отличается от
привычного мне?..
— Тогда рассчитываю на новый шарф, —
с улыбкой ответил я, выбросив из головы лишние мысли. — А вообще я
не хотел вас обидеть. Просто удивлён.
Василиса фыркнула, упрямо вскинув
подбородок. Глазищами сверкает, только искры во все стороны летят.
А для меня эффект ровно противоположный, будто смотрю на котёнка,
который распушил хвост и выпустил когти. Внутри лишь добродушная
снисходительность.
— Представьте себе! Я много чего
умею, просто не кричу об этом на каждом углу.
Эта фраза прозвучала довольно
иронично для моих ушей на фоне недавнего хвастовства Ольховской
познаниями в различных науках.
Покосился на Захара — тот скорбно
покачал головой. Мол, не обессудьте, барин, какая есть. Бедовая,
одним словом.
Я перевёл взгляд на блюдо. М-да,
картина маслом. Блины все какие-то рваные, кособокие, один на
другой не похож. Такое впечатление, что их свора бродячих псов
драла, но не догрызла и бросила.
— Смелое решение, — прокомментировал
я, указывая на блюдо. — Экспериментируете с формой?
Василиса надулась, как воробей.
Тяжко вздохнула, закатывая глаза:
— Ну простите, что не княжеский
повар. Вам не угодишь.
Я усмехнулся про себя. И впрямь,
негоже разбрасываться едой.
— Кстати, о продуктах, — я вскинул
бровь. — Где вы всё это раздобыли?
Старик гордо задрал подбородок:
— Да я тут, барин, с утра пораньше
по дворам пробежался, по сусекам поскрёб. Тут муки попросил, там
молочка, яичек. Опять же, вареньем и мёдом малость разжился.
Селяне, почитай, сами всё отдали, по доброте душевной.
— И что же, Захар, — протянул я,
прищурившись. — Много ль ты с селян стребовал? Поди, с лихвой на
неделю вперёд заготовил?
Старик замялся, переминаясь с ноги
на ногу. Крякнул смущённо, упираясь взглядом в пол: