Вот чего не нашлось в дорожных сундуках – так это обуви для семилетки Анри. Выручил Али. Заглянув в каюту на женские горестные стенания, расспросил свою ханум поподробнее – ибо франкское наречие знал пока с пятого на десятое, хмыкнул, обмерил бечёвкой ступню мальчугана и заверил, что на сапожки времени не хватит, а вот на туфли… Туфли будут. Пусть хозяйка не беспокоится. На корабле есть разные умельцы, справятся и с этим.
Женщинам осталось лишь вздохнуть с облегчением, усадить мальчишек за сладости и шербет, а самим взяться за шитьё. Вот тут-то Ирис и удивилась, когда маркиза, словно само собой разумеющееся, подхватила одну из батистовых рубашек с намёткой по подолу, и… иголку с ниткой. Да так ловко принялась выкладывать стежки, да так ровнёхонько, словно заправская швея. Мэг украдкой лишь головой покачала.
«Вот это да!» – мысленно восхитилась девушка.
Шить, особенно вышивать, она любила. Рукоделию научилась ещё в Серале, и потом, в замужестве, всё старалась порадовать Аслан-бея приятными глазу мелочами. Огюст Бомарше, хоть и посмеивался над её увлечением, но не уставал повторять, что его «крестница» – словно Прекрасная дама, поджидающая за пяльцами возвращения своего верного рыцаря из похода. А однажды, после долгих жалоб на то, что его восстановленная кисть никак не вернёт былую ловкость, Аслан-бей, подумав, подошёл к юной жене, потихоньку нанизывающей очередную цепочку бисера для шитья вприкреп, вытащил из игольницы иглу – и протянул неугомонному пациенту.
– Вот, друг мой, решение всех твоих бед. Научись владеть ею так же виртуозно, как моя маленькая джаным – и забудешь, что когда-то новые пальцы не слушались.
Сейчас она улыбнулась, вспоминая пыхтение галла над пяльцами с канвой, и украдкой, исподлобья, кинула взгляд на соседку, сосредоточенное выражение лица точь в точь повторяло серьёзные гримасы Августа.
Но вот что интересно: Аннет напоминала Бомарше и кое в чём другом. Тот, хоть и возведённый за заслуги перед королём в графское достоинство, никогда не кичился титулом и без всякого стеснения поминал своё писарское прошлое. Гордился, что три года провёл на казённой службе, дабы после разорения и смерти родителя не дать скатиться семейству в окончательную нищету. Не было в нём ни вальяжного аристократизма сотоварища по посольству Ангеррана, в жилах которого так и просвечивалась голубая кровь, ни снобизма консула Франджипани, еле-еле снисходящего к менее титулованным особам, ни холодности Филиппа де Камилле с его манерой глядеть