Так и происходили мои будни, если их так можно назвать, пока я,
наконец, не увидел свет, как если бы ты посмотрел на звездное небо,
но только с одной звездой, очень тусклой звездой. В тот же миг свет
погас, но я почувствовал тепло и даже жар, который никогда доселе
не ощущал. Дальше мне показалось, что я обрел тело и могу
пошевелить им. Я попытался шевельнуть какой-либо из конечностей, но
не смог. Не мог даже открыть рта и вдохнуть свежий воздух. Но это
была плохая идея, так как я чувствовал, что нахожусь под водой.
Может это была сточная канава, дно реки или аквариум какого-нибудь
недоучки-фокусника, вообразившего себя Гарри Гудини. Даже
удивительно, что я не чувствовал удушья.
Я все пытался хоть как-то шевельнуться, хотя бы даже мизинчиком,
в существовании которого я не был уверен. Вместо хоть каких-то
мнимых движений паралитика мое тело, все еще находящееся под водой,
вдруг понесло на поверхность. Это было необычное чувство, будто в
один момент я стал весить легче воды. Чем выше я поднимался, тем
сильнее ощущался жар, который, как оказалось, разрастался на
поверхности водной глади. Мне почему-то показалось или хотелось
верить, что здесь есть поверхность и я к ней приближаюсь. По
крайней мере, увидеть я этого не мог, так как глаза, как и любая
другая конечность, меня не слушались.
В какой-то момент жар настолько усилился, что мне показалось,
что сейчас мое вполне живое, хоть и парализованное, тело сварится
заживо. Радоваться здесь можно было лишь возможности что-то
чувствовать. Даже боль была признаком жизни, пусть недолгой и не
очень счастливой. Однако я не сварился, так как жар резко
прекратился, и вода стала охлаждаться до более-менее комфортной
температуры. Спустя некоторое время, я все-таки оказался на
поверхности, так как изменилась плотность среды, в которой я
находился. Я почувствовал, по-видимому, на спине нечто твердое,
возможно берег.
Я провалялся на «берегу» некоторое время до тех пор, пока не
начал новую череду попыток пошевелиться. В этот момент случилось
нечто немыслимое – у меня получилось! Я смог таки пошевелить
кистями рук. Я не знаю, что чувствуют младенцы во время рождения,
но возможно я чувствовал нечто схожее. Особенно поразительным был
первый вдох. Он был очень натужный и тяжелый, но такой настоящий и
давящий болью. Даже удивительно, как я продержался ранее. Однако
все это не оставляло больше никаких сомнений - я жив!