Мой внешний вид, когда меня выносили
из дворца в повозку, привлёк всеобщее внимание и я представлял
себе, какой шквал вопросов на меня обрушится, когда я вернусь, а
пока мы погрузились и поехали к монастырю, который как мне сказал
по пути Бернард, лишь недавно восстановили после землетрясения и
всё конечно на деньги Козимо Медичи.
Подъехав к монастырю, швейцарца мы
оставили в повозке, поскольку его тут знали, а меня Алонсо внёс
внутрь сам. Пока он спрашивал дорогу и нёс меня к нужной келье, я
осматривался по сторонам, везде замечая герб Медичи, как явное
напоминание того, кто оплатил ремонт. В принципе я понимал Козимо,
если не напоминать о добрых делах, которые ты делаешь, то о них
быстро забудут.
Монахи в монастыре с любопытством
посматривали на меня, но никто не подошёл, видимо опасаясь
воинственного вида Алонсо, одетого явно не по местной моде. Наконец
мы подошли к нужной комнате.
- Добрый вечер, ваше преосвященство,
- поздоровался я, как младший в церковной иерархии.
Увидев на мне доминиканскую робу,
явно неновую, архиепископ сильно удивился.
- Прошу брат, устраивайся, - показал
он мне на кровать, поскольку, как и говорил Бернард, внутри кроме
крайне скудного набора мебели ничего не было.
Алонсо усадив меня на кровать, с
поклоном вышел, а я ощутил на себе удивлённый и внимательный взгляд
священника.
- Вот уж не думал, что мы состоим с
тобой брат в одном ордене, - сказал он.
- Не хочу вас обманывать, ваше
преосвященство, - отрицательно покачал я головой, - эта одежда,
подарок моего учителя, кардинала Хуана де Торквемада, я просто
посчитал уместным надеть её при поездке в монастырь, чтобы не
смущать братьев своей более дорогой одеждой мирянина.
- Я хочу скорее выслушать вашу
историю брат, - удивлённо покачал головой маленький и сухонький
священник, - уверен, она необыкновенная.
Мне ничего не осталось, как
перекреститься и начать рассказ, который выдался довольно долгим
несмотря на то, что я очень много сокращал в своих живописаниях.
Архиепископ очень внимательно слушал, не перебивал лишь изредка
крестился и удивлённо восклицал, когда я говорил о Риме.
- Брат, - он со слезами на глазах,
покачал головой, когда я наконец закончил, рассказав, что приехал
во Флоренцию, чтобы прочитать Ефремов кодекс, - это самая необычная
история жизни, которую я слышал.