Ужас в глазах Лены читался слишком ярко. Казалось дрожь в ее теле усилилась. От страха, но совсем не от холода ее зубы стали стучать друг о друга. Глаза округлились еще больше, когда между нашими телами осталось не больше метра. Она тряслась как кролик перед удавом, а я не понимал почему она так боится меня обнять. Может все дело было в смысле вложенном в данное действие? Но я не хотел думать о том, какой смысл я вкладывал в свое действие в этот момент.
Да, может холод был всего лишь предлогом. Возможно дрожь в теле не была настолько сильной и ее можно было и вовсе стерпеть. Но почему-то я продолжал сокращать расстояние. Ноги сами хотели быть ближе к ней. А руки... Они зачем-то потянули за край черной футболки и прижали ближе к себе. И я убеждал Лену в том, что так нам станет теплее. Я убеждал в этом даже себя.
Нос втянул цветочный запах с белой макушки и я в наслаждение прикрыл глаза. Не знаю почему сердце стало успокаиваться. Мурашки все еще не сходили с кожи, но казалось уже совсем по другой причине.
Лена была теплой. Не смотря на все еще холодную одежду, что прилипала к моему голому торсу, я все равно согревался. Может за счет ее теплых ладоней, что покоились на голой спине. И почему-то мне захотелось почувствовать ее острые ногти. Хотелось, чтобы поцарапала. Оставила красные полосы на загорелой коже. Сделала больно. Блять, что я вообще несу?!
—Теплее? — прошептал как можно тише, словно боялся спугнуть Лену.
Острые ноготки слегка впились в кожу, уверен совсем не специально, но организм тут же выдал ответную реакцию и я сильнее сжал свою футболку на ее теле в кулак лишь бы сдержать собственные эмоции за закрытой дверью.
—Да, — выдохнула в мою шею, вынуждая мурашки заползти в этот раз куда-то под кожу. — Не думала, Мартынов, что вас будет заботить кто-то, кроме себя самого.
Нашел в ночной темноте зеленые глаза вместе с губами в паре сантиметров от моих. Стало жарко и сложно выдерживать эти сантиметры.
—Возможно вы мне просто нравитесь, Елена Александровна, — в ответ прошептал я и мне казалось стресс превратил меня в придурка, потому что я не знаю какого хрена мой язык сейчас говорил.
—А вы мне не нравитесь, Мартынов.
Губы растянулись в улыбке, показывая белые зубы, и я вновь заставил Лену убрать щеку с моей груди и поднять глаза на меня.