А я?
Вопрос, который рождается в той области любви, что иногда граничит с ненавистью. Вопрос, который взрывается и оглушает тебя, когда одна из тех бабочек, что танцуют внутри, вдруг перестает это делать.
А я?
Спрашивает себя девочка, слишком долго стоящая по ту сторону зеркала, откуда можно смотреть и оставаться незамеченной, где даже не нужно прикасаться, чтобы понять, что уже и так все болит внутри, где можно ненавидеть кого-то настолько, чтобы в любую минуту не совладать со своим желанием зацеловать его до смерти.
А я?
Вопрос, который всегда неизбежно подразумевает «мы».
– Придурок! Чертов придурок! – закричала она, сжимая кулаки еще крепче.
Она схватила меня за плечи и начала трясти, впившись в меня взглядом так сильно, что мне пришлось закрыть глаза.
– Зачем? Ты с ума сошел? В этом дело? Ты чокнулся? – кричала она все громче и громче. – Ты ненормальный?
Я продолжал сидеть неподвижно, не зная, что сделать, что сказать, что подумать.
– Придурок! Чертов придурок! – продолжала кричать она, не отпуская меня, сжимая руки с такой силой, что через пижаму я чувствовал, как в кожу впиваются ее ногти.
– Идиот, идиот чертов, придурок ненормальный!
И вдруг, как будто в одно мгновение силы покинули ее, она резко отпустила меня.
Ударила кулаком по кровати, вытерла ладонями слезы и выбежала из палаты, хлопнув дверью.
Я услышал крики с той стороны. Не знаю, что там происходило, но в этот момент мне снова захотелось стать невидимкой. Я решил попробовать сделать то, что делал всегда, чтобы исчезнуть: я сосредоточился, закрыл глаза, так сильно, как мог, сжал все тело… И ничего – после несчастного случая у меня больше ничего не получается. Может, из-за этих чертовых лекарств… не знаю, просто не могу.
В это время вошла мама.
– Что случилось? – спросила она, явно нервничая.
– Я не знаю, не знаю, – соврал я.
– Ладно, говори! Что произошло? Почему она так расстроена?
– Честно, мам, я не знаю, – сказал я снова.
– Слушай, хватит с меня твоих глупостей, – продолжала настаивать она.
– Отстань от меня! – закричал я на нее.
Она посмотрела на меня со злостью и снова вышла из палаты.
Я почувствовал себя отвратительно.
Я никогда ни на кого не повышал голос, тем более на маму. Тем более на человека, который часами напролет сидит в этом несчастном кресле, держит меня по ночам за ногу, меняет мне белье каждый раз, когда из-за лекарств я не успеваю дойти до туалета… на нее, я накричал на нее.