— Это чья пизда, Лизааа? Мм?
Я теряюсь от его грубости, но могу точно ответить, уверенная на сто — пятьсот.
— Твоя.
— А я разрешал ноги собирать?
— А я теперь делаю все только с твоего разрешения? — почему-то эта мысль вызывает неясный трепет где-то глубоко в душе. Наверное, потому что мне очень хочется подчиняться этому сложному человеку, очень хочется его покорить, показать, что ради его любви, я готова на все! Даже страшно, словно на этой же машине мы на краю скалы и вот-вот сорвемся.
— А ты против?
— Не то чтобы, просто страшно!
— А первый раз всегда страшно, а потом втягиваешься, — он наклоняется, почти касается моих губ своими, но нас отвлекает сигнал машины сзади, и Матвей тут же выжимает педаль газа, отвернувшись при этом от меня.
Но его рука все еще на мне, она все еще поглаживает, давит, скользит, вызывая бешеное сердцебиение, желание прямо сейчас сделать все, что он хочет, только чтобы эта сладкая мучительная пытка не заканчивалась.
Мы заезжаем на парковку недалеко от нашего дома. Нашего, потому что у нас там квартиры, а не потому что мы живем вместе, хотя в своих глупых надеждах я давно пошла дальше и придумала, что Матвей заберет нас с сестрой от матери, оплатит лечение и женится на мне, а возможно, оплатит лечение и мне, чтобы я смогла вернуться в спорт.
Закрываю глаза, пытаясь выкинуть из головы неуместные мысли, самое главное, чтобы он об этом не узнал.
Он выключает двигатель, выходит из машины, а я открываю дверь, но не успеваю выйти, как ко мне наклоняется Матвей.
— А тебе не страшно, Лиз? Сейчас нас все увидят. Каждая сука в этом доме поймет, что мой член сегодня будет в тебе. А завтра каждый посмотрит на тебя как шлюху.
У меня даже слюна в горле застывает. Это настолько отрезвляет, что даже злит. Я понимаю, зачем он это говорит, дает мне шанс отступить, вернуться на гладкую ровную дорогу. Вот он путь. Он мне дает его.
А еще я понимаю, что это проверка. Что если я сейчас уйду домой одна, то больше никогда не смогу быть с ним. Он не позволит.
— Мне неважно, что думают они. Мне важно, что думаешь ты. Если ты при этом будешь держать меня за руку, то страшно не будет.
С другой стороны, время позднее, уже одиннадцать. Скорее всего, нас никто и не увидит. Я очень на это надеюсь, но ему не скажу.
— Уверена? — он протягивает свою большую ладонь, возвращая меня в мир сладости, где мне на все наплевать, кроме его губ и рук, которыми он меня соблазняет, в мир его глаз, что обещают рай и ад в одно и то же время.