Подсознание, конечно, шепчет, что надо бежать, как можно дальше, как можно быстрее, но тело уже дало согласие, а сердце радостно пляшет где-то рядом.
Я подаю ему руку, и он дергает меня на себя, прижимая к себе, сминая мои губы своими, толкая язык между зубов, заявляя свои права. А я позволяю. И целовать себя и сжимать свою задницу под пуховиком, который мне почти до колен. Кайфую от того, какой Матвей высокий, какой сильный, как грубо стискивает меня в своих крупных ладонях.
— Ну, пошли, конфетка.
— Почему конфетка? — глупо смеюсь, ощущения такие после поцелуя, словно я снова хлебнула запрещенного напитка.
— Потому что у тебя рот сладкий.
— Так я коктейль пила. Сладкий.
— Ты и без него сладкая. Пошли, а то у меня сейчас ширинка лопнет.
Снова немею при мысли, что сейчас я увижу эту самую ширинку и то, что под ней. Я ведь не дура, понимаю, что по сути иду лишаться с ним девственности и очень боюсь этого. Нет, не боли, к ней за время спортивной карьеры я привыкла. Ладно, если и правда лишаться девственности, то только с тем, от кого реально сносит голову. А моя голова давно где-то потерялась, потому что я даже не парюсь, когда мы довольно громко заходим в подъезд, поднимаемся на лифте на его этаж, продолжая просто поедать губы друг друга как самый сладкий фрукт.
— Ты тоже конфетка. Твои губы сладкие, как манго, знаешь, такое не переспелое, а наоборот, крепкое, влажное.
Матвей усмехается.
— У меня в штанах есть кое-что послаще манго, — мы вываливаемся из лифта. Оказываемся возле его двери и почти падаем на пол в коридоре. Голова кружится, а его губы не отпускают. То шею прикусывают, то мочку ушка целуют.
— Матвей, мне немного страшно, — все-таки шепчу я, когда он щелкает замком на двери, и мы спотыкаемся о строительные материалы.
Он подхватывает меня под задницу, заставляя обхватить крепкую талию, целует в губы, не дает больше и слова произнести, лишь шепчет почти пьяно.
— Поздно, конфетка. Обертка уже раскрыта, теперь я тебя съем!
Он заносит меня в комнату. В ней нет электричества, только из окна красиво льется лунный свет. Окрашивает наши тела в какой-то синеватый оттенок, наполняет помещение такой нужно мне романтикой, пусть даже мужчине рядом со мной далеко от этого.
Матвей, не разрывая жадного поцелуя, смотрит мне в глаза. Удерживает на весу и словно кружит в каком-то сакральном танце. Сильный. До невозможности прекрасный. Он чуть наклоняет меня, что кажется, я вот-вот упаду. Но моя спина касается чего-то мягкого. Я пружиню, но даже не смотрю, на что легла. Какой-то матрас, вроде как. Все мое внимание занято Матвеем, который нависает сверху, держась на одном кулаке.