Люди перешептываются, оценивают меня, смотрят с пренебрежением, это так стыдно и унизительно. Но я не могу и шагу сделать в сторону, на моих ногах кандалы, самые настоящие, а тело прикрывает лишь короткая полупрозрачная тряпка.
Все говорят на чужом языке, кто-то выкрикивает слова, кто-то просто поднимает руку, где-то раздается стук. Меня продают, как рабыню на рынке невольников, но это не кадры кино, не розыгрыш, это все происходит на самом деле.
— Дарина, Дарина, проснись. Очнись, доченька, все хорошо, мама рядом. Мама всегда рядом.
Стискиваю зубы, зажмурилась, а когда вновь открываю глаза, рядом женщина, она смотрит так ласково, гладит по волосам, произносит мое имя, но это не моя мама.
Жарко. Душно. Хочется пить.
— Дарина, проснись, Дарина!
Полумрак, я наконец не в своих видениях, а на самом деле просыпаюсь. Слабость такая, что не могу поднять и руки, голову приподнимают.
— Пей, это поможет, нужно пить по часам, так написано в рецепте. — Акцент, на затылке ладонь, жадно пью все, что дают, глотать больно.
Это старик Юсуф, он, в отличие от своего хозяина Саида, пахнет пряностями, а не терпким парфюмом и вишневым дымом. Так странно, мой мозг стал воспринимать людей по запахам, такое бывало раньше, но редко.
— Что… что со мной? — Слова даются с трудом.
— Я не доктор, пей, надо выпить все, ты сутки почти спала.
Он бормочет на турецком, я морщусь, но все выпиваю, потом мне дают еще. Теплая кружка, это бульон, пью его мелкими глотками.
— Надо было просто выкинуть меня на улицу, чтоб не мучиться. — Каждое слово дается с трудом, но я не могу молчать. — И можно не говорить при мне на языке, который я не понимаю? Это некультурно.
Чувствую взгляд мужчины, отдаю ему кружку, откидываюсь на подушку, сил хватило лишь на две фразы, лекарства и бульон.
— Спасибо.
Пытаюсь улыбнуться, но не могу, а когда меня бесцеремонно начинают переворачивать, меняя промокшее от пота белье, даже не реагирую.
Юсуф хороший, как ни странно, прихожу к такому заключению в своем температурном бреду, он не бросил, он лечит, ухаживает. Но все остальное, включая тот эпизод моего видения, в котором меня продавали, как рабыню, даже звонок Никите на этом фоне мне кажется нереальным, смущает.
Я, наверное, сойду с ума раньше, чем состарюсь, да и состарюсь ли — в этом уверенности нет никакой. Радует лишь то, что своей болезнью я отсрочила домогательства Саида, я не хочу секса с ним, но помню, что было в прошлый раз.