Какое-то время, подчиняясь последним усилиям немеющего сердца, кровь продолжает двигаться по венам и артериям, мозг еще живет, и человек, оставаясь в сознании, с ужасом осознает, что начинает задыхаться. Он жадно, с максимальной амплитудой, раздувает меха грудной клетки, пот градом катится со лба, глаза с расширившимися зрачками ухватывают случайные куски окружающего мира, взгляд мечется по пространству все менее и менее осмысленно, человек очень старается не умереть, он весь концентрируется в одном этом желании, все другое, даже возможность позвать кого-то на помощь, перестает существовать. Но… титанические, сверхъестественные усилия по захватыванию воздуха дают телу все меньше и меньше кислорода – кровь уже почти не циркулирует. Еще несколько минут, и в груди что-то начинает булькать, так, как будто внутрь попала вода. Приступы тяжелейшего кашля обрушиваются на задыхающегося, он видит кровавую пену – это, подчиняясь правилам отека, межклеточная жидкость проникает в легкие изнутри, заполняя их все больше и больше. Каждая клетка мозга отчаянно сигнализирует о нехватке кислорода, но его не прибавляется. Еще через несколько минут человек, испытавший весь ужас беспомощности перед лицом своего собственного умирания, выключается. Он уплывает в мир галлюцинаций, а процесс наступления смерти идет дальше уже без сознания. Кто-то чувствует себя под водой с камнем на шее, кто-то видит картины из прошлого. Умирание продолжается, и какое-то время еще проходит до наступления агонии. Иногда, когда по физиологическим признакам человек почти уже умер, когда все процессы в организме замедлились до предела и до полной остановки жизни осталось всего полшажочка, когда по всем приборам человек находится в глубочайшей коме и состояние его продолжает ухудшаться, он на одну-две минуты приходит в себя и даже говорит, что ему стало лучше, что, слава богу, приступ прошел. А бывает наоборот – если умирающий не чувствовал своей боли до этого, то в те самые последние минуты, перед наступлением конца она возвращается к нему во всей реальной безжалостности.
Можно подумать, что, прежде чем умереть, человек всегда чувствует свою настоящую боль.
Всю жизнь я собирал вещицы из предыдущих эпох, зачастую отстоящих от нашей на многие сотни и тысячи лет. Я всегда покупал то, что меня интересовало, вместо того чтоб потратить деньги на нечто полезное или выгодное для моей семьи. Укрывшись от всех, я бережно, не торопясь, расставлял по полкам свои драгоценности, трогал их руками, гладил, почти ласкал! Я часами любовался моими сокровищами, не замечая, как проходит время, мысленно разговаривал с ними, и это не было монологом. Да!.. Да! Они отвечали мне! Я не хочу сказать, что слышал потусторонние голоса. Никто кроме меня самого не мог отвечать на вопросы, мною же задаваемые, но я не сам себе отвечал, а отвечал, как бы отождествляясь с предметом.