– Доброе утро!
– сказал Минхо.
– Доброе! –
помедлив, ответила девушка. У неё был мягкий голос с легким
акцентом. Совсем не хриплый, как бывает спросонья.
– Как ты себя
чувствуешь?
– Голова
немного кружится, но в целом нормально, – она слабо улыбнулась. –
Извини за неприятности. У тебя могли быть серьезные проблемы из-за
меня.
"Надо же,
какая сознательная", – с облегчением подумал Минхо.
– Это ты меня
извини, – он виновато улыбнулся. – Я сам не свой был от страха.
Кстати, мы даже не познакомились. Я Минхо.
–
Анна.
– Ан-на, –
повторил он, по-корейски разделив на два слога. – Откуда
ты?
– Из
России.
– Хм... – он
задумчиво посмотрел на неё. – Тебе нужно поесть, восстановить силы.
Позавтракаешь со мной?
– Спасибо, –
она потянулась рукой к затылку, нащупала шишку. – Ого!
– Болит? –
участливо спросил Минхо, а про себя подумал: "Если девка обратится
в полицию, мне конец – еще и похищение человека припишут... Надо
быть с ней поласковей."
– Так, что? –
продолжил он соблазнять. – Покушаешь?
– Честно
говоря, даже не знаю... – она попыталась улыбнуться. – Может,
просто кофе?
– Нет уж, – он
покачал головой. – С такой травмой надо нормально поесть, у меня
есть всякие вкусные штуки.
Девушка
спустила с кровати босые ноги и осмотрелась. Заметила его Canon на
стильном металлическом столике.
– О, ты
фотограф?
– Вроде того,
– уклончиво ответил он.
–
Сфотографируешь меня?
– Прямо
сейчас? – удивился Минхо.
– Нет, – она
слабо улыбнулась. – Сперва мне надо в туалет и ванную.
* *
*
Приняв душ,
Анна замерла перед зеркалом. Влажные капли стекали по плечам, пока
она разглядывала свое отражение – знакомый силуэт напоминающий
акварельный набросок – несколько точных линий, создающих образ,
одновременно завершенный и незаконченный. Рыжие волосы, влажные
после душа, казались темнее обычного, оттеняя бледность кожи и
делая глаза почти прозрачными.
В России её
называли по-разному. "Суповой набор" - вздыхала мама. "Всё в ум
пошло" - посмеивался папа. "Бухенвальдский крепыш" - говорила
подруга Маша.
При росте метр
семьдесят она весила сорок шесть килограммов, но не выглядела
болезненно худой или угловатой. Скорее изящной, как статуэтка –
тонкая талия, узкие бедра, длинные ноги, которые она сама считала
'цаплиными', хотя многие ей завидовали. И грудь – небольшая,
второго размера, но вот ирония, на её хрупком теле казавшаяся почти
вызывающей, как будто природа решила отыграться, собрав туда без
остатка липиды со всего Аниного тела. Но главным её богатством были
глаза - большие, синие, как летнее небо, миндалевидной
формы.