– Они с Ксюшей на экскурсии сейчас, а телефон там все равно не ловит. А ты чего вчера не отвечал? Гулял опять? Маму разволновал. Я ей, конечно, так и сказал, но ты же её знаешь. Трудно ответить?
– Я не слышал.
– Пороть тебя надо, – беззлобно заявляет отец.
– Поздновато.
– Ничего, лучше поздно. Ты там вообще как? Цел? Ни во что не вляпался? Дома нормально всё?
Отец всегда так спрашивает, как будто едва они за порог – и я сразу встреваю в неприятности. На самом деле, по сравнению с детством, я вообще беспроблемный. Это мелким я им вечно давал жару: то чуть дом не спалил нечаянно, то с крыши навернулся и обе ноги сломал, спасибо не шею, то едва не утонул на море, а то вообще меня на вокзале чуть не украла какая-то цыганская семья. Позвали с собой, я и пошёл, пока отец на что-то отвлекся. Всё это я уже очень смутно помню, но отлично представляю теперь, что родители пережили за те несколько часов, пока меня искали.
Мама меня потом от себя долго не отпускала ни на шаг. Отец говорит: изнежила пацана, разбаловала. Но на самом деле, когда мне надо что-то такое, чего как бы нельзя, я уж скорее у него попрошу, чем у нее. Он и не откажет, и поддержит, и прикроет всегда.
До вечера болтаюсь, не зная, чем себя занять, пока мои не возвращаются из Аршана. Дома сразу становится шумно, как будто их не трое, а минимум целый взвод. Ксюшка прыгает мне на спину, цепляется за шею, целует сладкими липкими губами в щеку. И минут десять я хожу с ней как с рюкзаком.
Потом мама сует мне бутыль с водой. Говорит, целебной. Я отвинчиваю крышку, и в нос ударяет жуткая вонь.
– Фу, что за гадость, – возвращаю ей эту целебную воду.
– Тёма, ты ничего не понимаешь. Это вода из сероводородных источников. Она очень полезна! – доказывает мама. – Люди специально едут за ней в Аршан. Я там на этих камнях скользких… страшных прыгала, пока ее собирала… Чтобы вам привезти… Она и для иммунитета, и от гастрита, и для сердца… С санскрита, между прочим, это нектар богов.
Я снова принюхиваюсь.
– Ой нет. Это ж тухлятина какая-то.
Отец угарает вслух.
– Что, не хочешь подлечиться?
– Ай да ну вас! Не хотите, как хотите, – сердится мама и уносит бутыль с нектаром на кухню. – И ты, Эдик, тоже хорош.
Спустя два часа, когда мы все вместе ужинаем, она еще обижается. Не то что прямо смертельно дуется, но разговаривает с таким видом «я для вас старалась, а вы, неблагодарные…».