– Прямо ужасы какие-то мне рассказываете, – усмехаюсь я.
– Ужасы не ужасы, а всякое бывало. Про Ушакова Евгения Юрьевича вы же, наверное, знаете?
– Без понятия, кто это.
– Работал у нас раньше. Вот спросите Алексея Германовича, почему Ушаков уволился. Он ведь вел в этой же группе, 9-411. Налоговое право. Очень строгий был преподаватель, принципиальный, хоть и молодой. А эти сволочи напоили его до бессознательного состояния и нафотографировали. А потом этими снимками шантажировали. Вот ему и пришлось уволиться.
– Зачем же он с ними пил? – искренне удивляюсь. – Если они сволочи, а он принципиальный…
– Это другой вопрос, – отмахивается она. – А видели бы вы, как они в прошлом году над Оксаной Валерьевной измывались! Она заикалась – так они ее передразнивали. Всякие неуместные вопросы на семинарах задавали. Порой откровенно похабные. До слез ее несколько раз доводили. Это кажется, что они уже взрослые, а на самом деле у них ещё ни ума, ни сознательности, ни совести. Есть, конечно, и нормальные студенты, и серьезные, и умнички, но на фоне этих звезд их просто не видно.
– Благодарю за предупреждение, – я собираю бумаги в папку и поднимаюсь с дивана.
– Мне просто по-человечески вас жалко, – складывает она полные руки на массивной груди.
– За сочувствие тоже спасибо, – улыбаюсь я. – А теперь, извините, я опаздываю на встречу со звездами.
– Ни пуха ни пера, – тихо бормочет она мне вслед.
Я и в самом деле опаздываю, а не хочется первый день начинать с опозданий.
Распахиваю дверь, и в ту же секунду из коридора на кафедру залетает тот самый усатый-бородатый Игорь с возгласом: «Черт! Забыл…». И чуть не сбивает меня с ног.
Я едва удерживаю равновесие, а вот папка из рук выскользает, и все бумажки красиво разлетаются по полу.
– Ой! Простите, ради бога! – извиняется он. – Я сейчас всё соберу!
Приседает и начинает торопливо ползать на корточках вокруг моих ног.
– Игорь, – подает голос пожилая дама, – ещё вон под столом Ксении пропустили листочек.
– Ага, – кряхтит он и ныряет под стол. Наконец поднимается и вручает мне бесформенную стопку.
– Извините еще раз, – вдруг кланяется он. Затем протягивает ладонь. – Игорь Иванович Бутусов. Но лучше просто Игорь.
– Очень приятно, – отвечаю на автомате и так же по инерции жму протянутую руку. Но он, поймав мои пальцы, подносит их к губам. Точнее, к усам. Затем пулей хватает какую-то книжку с другого стола и увязывается за мной следом.