Бросаюсь к ближайшему зеркалу и наблюдаю, как мой нос выгибается
вопросительным знаком, как глаза сужаются в щелочки, но больнее
всего расширялись скулы. Очень больно!
Несколько близких родичей подбегают со всех сторон. Столпившись
вокруг, как стервятники, начинают меня бить. По лицу прилетает
особенно больно! Моя дорогая Венера, что ты делаешь? Размахнувшись,
сестра отвешивает мне такую пощечину, что в ушах гудит. Она бьет
меня и кричит:
— Доктор, он не дышит! Реанимацию! Чертов дефибриллятор!
— Эй, глянь-ка, что там за чмо? Какого хера он тут разлегся? —
голос нарочито грубый, хриплый, пропитой. Сразу понятно, что
обладатель злоупотребляет спиртным. Ему ответил второй голос,
тонкий, с покашливанием — простуженный:
— Ну лежит и лежит. Пусть лежит. Может, устал человек. Глянь-ка
на его пальтишко! Хоть и грязное, но дорогое…
— А не трупак? Присмотрись.
— Не, вроде живой. Дышит.
— Если дышит, пусть домой прётся. Нехрен ему здесь… Тут
занято!
Почему-то-то первым из чувств проявился именно слух. Я ничего не
видел, не ощущал запахов. Не мог определить, холодно мне или жарко.
Я даже не чувствовал боли. Просто слышал голоса.
Снова первый голос:
— Пьяным в реку свалился или помогли? Как думаешь?
— С чего ты взял, что он из реки вылез? Да и через парапет без
чужой помощи хрен перелезешь.
— И то верно…
— А давай-ка я у него в карманах посмотрю, — тут же предложил
простуженный. — Может, документик имеется. Или номер телефона
где-то записан. Позвоним — приедут, заберут. Может награду
получим…
— Или по шапке получим… Хрен ведь знает, кто и за что его так
отделал.
— Дело говоришь. Ну его нахер в чужие разборки встревать. Но
карманы проверить надо…
Я почувствовал, как меня обшаривают. Очень умело. Ловкие руки
нырнули в боковые карманы пальто, пальцы быстро пробежали по груди,
забрались во внутренние карманы клубного пиджака. В голове все
перемешалось. Одна часть меня точно помнила, как вчера вечером я
переоделся в пиджак лазурного цвета, с золотыми узорами на
лацканах. Другая часть утверждала, что я должен быть одет в свитер
и джинсы. А потом и вовсе в больничную пижаму…
— Хм… Пусто у него в карманах, — разочарованно и даже как-то
обиженно сказал простуженный. — А с виду такой… Вот черт! Руки об
него испачкал! Он в крови, кажись.
«Я в крови? — вяло шевелились мысли в моей голове. — Почему в
крови? Из-за операции?».