— Так чтоб пыль не садилась. И красивее так, — умиляется бабушка.
— Это ты сплела?
— Связала. Да, я. Еще и носочков тебе, кстати, навязала, только посылка почему-то возвращалась три раза, — грустно заканчивает она. — Завтра тебе их отдам.
— Спасибо, ба, — на меня накатывает такая бесконечная нежность к ней. Подхожу и обнимаю свою коротышку, а она обвивает мою талию морщинистыми руками и всхлипывает. — Ба, ты чего?
— Ой, да не обращай внимания, — говорит она, отстраняясь и утирая слезы воротником халата. — Я ж старая уже, тонкослезая стала. Ну все, топай спать.
— Я рад, что приехал, ба, — произношу негромко.
— И я, внучек, рада, — с ласковой улыбкой отвечает она.
Мы расходимся по комнатам и укладываемся спать. Это так странно: вокруг столько звуков, и ни одного громкого. Ни воя сирен, ни шума машин, ни ругани за стеной. Только сверчки, тиканье часов, шуршание листьев за открытым окном. А потом еще и урчание кота, который, запрыгнув на мою кровать, укладывается мне прямо на грудь. Как будто знает, где болит сильнее всего. Только там и болит. Прижимая к себе наглую толстую морду, я уплываю в безмятежный сон.
3. Глава 2
— Лидия Порфирьевна, хлеба не было. Привезли совсем мало, разобрали еще до моего прихода. Простите, поздно сегодня пошла.
Меня будит голос, похожий на перезвон колокольчиков. По телу мгновенно разбегаются мурашки, а член встает, как по команде. Я улыбаюсь с закрытыми глазами. Мне все еще кажется, что я сплю, но потом слышу голос бабушки:
— Ой, ну что ты, Машенька. Разве это беда? Возьми денежку.
— Да за что? Я только конфеты смогла купить. Там всего-то двести грамм.
— Бери-бери, не выдумывай. Тебе деньги нужнее.
— Я позже испеку хлеб и принесу. Заберите деньги, Лидия Порфирьевна, вы что? Вы и так мне молоко даете бесплатно.
— Так это я так маму твою благодарю за всю ее доброту.
— Я не возьму, — безапелляционно. Упертая какая — отмечаю с улыбкой.
— Ох, девочка, — вздыхает бабушка.
— Все, я убежала. Спасибо большое за молоко.
— Зайдешь еще за сметанкой позже.
— Вот хлеб испеку — и зайду.
— Да не бегай с банкой! — выкрикивает бабушка и добавляет тихо: — Разбить ведь можно.
Я сажусь на кровати и тру лицо. Даже не глядя на часы, понимаю, что еще слишком рано для пробуждения. Даже на пары я не встаю так рано. Отодвигаю в сторону штору, глядя сквозь стекло окна на кристально чистый воздух. Такой может быть только в деревне, где выхлопные газы портят воздух, судя по всему, всего пару раз в день: когда проезжает машина с продуктами, а еще когда мелькают такие, как я, залетные.