– Главное, на зону не загреметь, Дань.
– Ты, Иваныч, на пару с Ольгой Сергевной решил меня обработать? – присаживаюсь прямо на землю и опираюсь спиной о широкий ствол дерева.
– Старика-то послушай. Знаю, о чём говорю. У самого сын попал вот так по неосторожности.
Замолкает, осекаясь. Видимо, решил, что сболтнул мне лишнего.
Последующие пару часов проводим в тишине, которую нарушает лишь шелест опавших листьев...
К восьми иду на завтрак. После – собираю рюкзак, в который вмещаются все мои вещи. Точнее те скромные, нехитрые пожитки, что удалось наскрести за годы пребывания в этом месте.
В девять тридцать к воротам подъезжает жёлтое такси. Сергеевна озаботилась, решив, что обязательно должна сопроводить меня на вокзал.
– Пока, Дань! – прощаются со мной товарищи по несчастью.
Высыпали во двор шумной толпой. Провожают.
– Не теряем контакты, Клим.
– Давай!
– Удачи! – обмениваемся с парнями крепкими рукопожатиями.
– Данька, красавчик наш, ну пока! – утирая слёзы-сопли, лезут обниматься девчонки. Все, кроме одной.
Швец под пристальным вниманием ребят демонстративно шагает мимо меня. Усаживается в машину к Ивониной и Глотовой, хотя всё утро со мной не разговаривала.
Поди разбери этих женщин!
– Пока, – бросаю ещё один взгляд в сторону детского дома и направляюсь к такси, стараясь игнорировать зарождающееся чувство тоски в груди...
Никогда не думал, что буду испытывать нечто подобное. Впрочем, я ведь вырос здесь. Помимо дурного было много чего хорошего.
Память подгоняет всё до кучи. Вспоминаются часы нудной, навязанной учёбы.
Вспоминается, как в любую погоду гоняли мяч на спортплощадке с пацанами. И как там же дрались из-за какой-нибудь крали.
Как делили поровну всё то, что привозили меценаты.
Как взрослели и пробовали вместе что-то запретное.
Как отрабатывали бесконечные наказания и не спали ночами, собираясь в чьей-нибудь комнате для того, чтобы поиграть в картишки на раздевание.
Как скандалили с воспитателями, конфликтовали друг с другом и убегали прочь. Клялись, что не вернёмся, но возвращались.
Куда нам, сиротам, ещё деваться? Нас ведь никто за пределами детского дома не ждёт. Иначе, мы в нём не оказались бы…
Всю дорогу до вокзала Маринкина ладонь сжимает мою. Девчонка смотрит в окно и молчит, зато Ивонин-попугай тараторит без умолку. Щедро благодарит за оставленные ему «плюшки» и удобную кровать, на которой теперь собирается спать.