– Амиран не жалует балет… – зачем-то рассказывает, глядя в стену. – А ты что думаешь?
– Я думаю, слишком много вопросов сегодня.
На последний отвечать точно не хотел бы. Как и обсуждать свои впечатления от балета, увиденного впервые. В её же исполнении.
– Я за кипятком. Доширак ела когда-нибудь, принцесса? – останавливаюсь у двери.
– Представь себе, вообще-то ела, – доносится мне в спину.
Касаюсь ручки. Улыбаюсь.
Столько лет прошло, а она до сих пор помнит…
10. Глава 9
Эдуард Зарецкий
– Эдуард Сергеевич, можно?
– Да, – потираю переносицу и поправляю пиджак.
– Кхм… – Ордовский покашливает и как-то странно жмётся, что на него не совсем похоже.
– Чего встал? Проходи, – киваю в сторону кресла, что стоит напротив.
– Там… Вы только не волнуйтесь, – предостерегающе выставляет ладони вперёд.
Фраза «вы только не волнуйтесь» – это по-любому знак того, что новости хреновые.
– Да говори ты уже, Дима! – начинаю злиться и выходить из себя. Терпеть не могу подобные паузы.
– Охрана обнаружила подкинутую во двор посылку.
У меня от его слов озноб ползёт вдоль позвоночника.
Сглотнув, напрягаюсь всем телом.
– И что там? – буквально заставляю себя спросить. В голове уже с десяток вариантов. Причём один хуже другого.
– Диск.
– Диск…
Его ответ и радует, и тревожит одновременно.
– Поехали, – резко поднимаюсь. – Бурунову позвонили?
– Да, Михалыч набрал его сразу после того, как ребята вскрыли пакет. Тот проорался, потребовал ничего не трогать. Уже едет туда.
– Ясно, – закрываю кабинет на ключ.
– Эдуард Сергеевич, ой, а вы уже уходите? – секретарша испуганно роняет зеркальце из рук и сгребает под стол свой бездонный саквояж с косметикой.
Размалевалась как проститутка. Хотя почему как? Проститутка и есть.
– А я исправила то письмо, которое утром приносила, – произносит с гордостью. – Ну, учла все ваши замечания.
– Достижение, Таня. Прошло десять часов.
– А, тут ещё пришёл факс от Рахимова… – протягивает мне листок.
– Когда? – вырываю бумажку из её пальцев. – Три часа назад? Тупая сосущая голова! Я просил сообщить мне сразу же!
Дура безмозглая! Годиться только для того, чтобы на коленях стоять. Это единственный её талант.
– Я просто…
– Уволена. Собирай свой манатки. Чтобы завтра же ноги твоей тут не было!
– Но Эдик… Эээдуард Сергеевич, – блеет, глядя на мою перекошенную от гнева морду. Сперва бледнеет, затем в секунду покрывается красными пятнами.