За моей спиной послышались шаги, и, повернувшись, я увидел, как
из парадной выходят Георгий и Василий. Оба держат в руках
“конфискованное” оружие нападавших и вид имеют крайне воинственный.
Увидев меня, глаза у них расширяются. Оно и понятно, такая махина,
да ещё и вида дико странного. Но, похоже, понимают, что их
“неизвестный” спаситель, это я.
Я махнул им рукой и, открыв забрало, коротко объяснил, что
делать. Битва закончилась, теперь стоит слегка убраться. Избитых в
одну кучу, полезные вещи с них в другую. Вот только, что делать с
таким количеством пленников я ещё не решил.
Сдать их кому-то? Красным, белым, зелёным? Это ещё довести
нужно, объяснить откуда они взялись и, как, вообще, удалось их так
отметелить в одного. Лишние вопросы, которые мне совершенно не
нужны.
Оставить в доме, как пленников? А за ними кто-то собирается
прийти? Тем более, кормить, поить, от ран лечить, это тоже
трудности, которые мне сейчас определённо не нужны.
Так что, выбор очевиден. Оттащим, куда подальше, а там
оклемаются и сами поймут, что у нас им точно не рады.
Добавив к своим ЦУ дополнительный момент, я позвал Нокса и
быстро узнал у него, что он такого сотворил, раз эти недотёпы
бежали, куда глаза глядят. Полученный кусок памяти химеры заставил
меня пару раз нервно хихикнуть и в воспитательной манере погрозить
паукокрысу пальцем. Он, кстати, этими пальцами прекрасно и
поужинал. Темнота, как оказалось друг не только молодёжи, но и моей
ночной химеры. Повеселился он знатно. Один прыжок веры на макушку
одного из них чего стоит. Верещал бедняга так, что второго тоже
чуть Кондратий не хватил. В общем, получился у Нокса самый
настоящий иммерсивный театр для двух зрителей. Не уверен, что им
понравилась сама постановка, но эмоций они получили
предостаточно.
Тем временем Гоша и дворник уже стащили псевдокрасноармейцев в
одну кучу и занялись второй частью плана. Я же, дав им добро на
продолжение банкета, отправился восвояси. Уже заходя в дом,
обернувшись, увидел, как Василий подгоняет садовую (или
строительную, тут я не разбираюсь) тачку и грузит туда безвольные
тела. Кто-то из загружаемых застонал от такого наглого обращения со
своим организмом, и старик тут же с оттяжкой пнул подавшего голоса.
А потом и ещё разок. Видимо, мстил за поруганную честь.