Тогда у него и мускул на лице не дрогнул, слишком он выгорел от
всего происходящего. Лишь сильнее на него навалилась усталость.
Позже, он спросил у своего крестника, которого буквально вырастил:
«Почему он тут?».
– А по-другому как, Дмитрий Сергеевич? – улыбнулся юноша, отчего
коричневые пятна на его лице стали выглядеть ещё более зловеще. –
Родина в беде! Я воевал, а сейчас могу помочь лишь так…
– Без тебя бы справились! – со вздохом сказал нейрохирург,
хмурясь. – Смотрю ты сошёлся с Катериной Мурашовой?
Сергей смущённо почесал в затылке, прежде чем ответить, ещё раз
легко улыбнувшись:
– Как-то само собой получилось… профессор, – в последний момент
одёрнул себя Нечаев. Пусть он и был баламутом и душой компании, но
мозги и у него были. Заметил, что крёстный подошёл далеко не сразу
и только убедившись в отсутствии слежки. – Пусть все мы сюда пришли
добровольцами, но не в многих остался оптимизм. А её энтузиазма
хватает на всех, не то что моего. Вместе мы не даём опустить руки
другим!
– Оптимизм – это хорошо…
Врач вынырнул из воспоминаний, с привкусом привета от той бурной
ночи много лет назад, снова протирая глаза и не прикрываясь делая
зевок. Собственно, с того момента всё усложнилось. Сравнительный
тест лишь подтвердил и так видимое невооружённым глазом. Поэтому
Сеченов не мог остановиться. Не после этого. Он то узнал мать Кати,
что была приставлена к ним как офицер связи, тогда как волевая
женщина даже взглядом не выдала узнавания. Словно не было той
бурной ночи, в результате которой и появилась на свет
Екатерина.
– Так, меня это достало! – выругался Захаров, вскакивая из-за
рабочего места, раздражённо метнув микроскоп в стену.
На шум прибежали наблюдатели, но не видя ничего такого,
поспешили удалиться, дабы не мешать светилам своим
присутствием.
Тяжело дыша, словно только что вбежал в гору, академик Захаров
прошествовал к холодильнику с образцами. Не на секунду не
замедлившись, он решительно открыл агрегат, достав запечатанную
пробирку с образцом коричневой Чумы, так окрестили созданную ими
болезнь. Набрав смертельно опасную жидкость в шприц, извлечённый из
кармана лабораторного халата, Харитон вогнал его себе в бедро, даже
не поморщившись.
– Харитон?! – поражённо выдохнул Сеченов.
– Что Харитон, Дима?! Что?! – зло бросил друг и коллега. – Меня
это всё достало! Или пан или пропал!