Как только лекция заканчивается, я направляюсь к кулеру с водой, который стоит в коридоре. Оглядываюсь по сторонам, пытаясь убедиться, что никто не обращает на меня внимания. Честно сказать, меня колбасит от страха перед сплетнями, которые способны родиться из воздуха и по щелчку пальцев испортить мне жизнь.
Наполнив пластмассовый стаканчик до краев ледяной водой, я поднимаю голову, смахивая с лица красные пряди волос. По коридору двигается Максим с огромным синяком на щеке. Если сравнить реакцию студентов на предмет того, кто находится в центре внимания, то бесспорным лидером между нами двумя был Стрельцов. Все глазеют, как животные, и шушукаются. Он шагает так решительно и уверенно, словно просто позволяет этим несчастным смотреть на него. Я сливаюсь с этой толпой и разрешаю себе рассмотреть парня.
Следы борьбы украшают не каждого мужчину, но такого, как Максим, ничто не могло испортить. Влажные каштановые волосы взъерошены, будто он только что принимал душ. Черная спортивная форма и куртка, в которой я видела его однажды на тротуаре, несомненно шли ему к лицу. С каждым шагом он все ближе, и я могу разглядеть, что в пару к синяку на его сухих губах сияет кровавая трещина.
Рефлекторно я преграждаю ему дорогу. Вот блин. Я думала об этом всего лишь секунду, засмотревшись на опухшие губы, а тело зачем-то решило незамедлительно действовать. Стрельцов тут же останавливается. Я смотрю в кофейные глаза, пытаясь понять, как теперь он ко мне относится после инцидента. Равнодушно? Ненавидит меня? Или просто предпочитает делать вид, что ничего не было?
Зачем я остановила его? Винить некого, сейчас меня никто не толкал. Стрельцов сует руки в карманы спортивных штанов и в ожидании смотрит на меня, склонив голову набок.
— Что-нибудь скажешь? — несколько грубо торопит он меня.
Отмерев, я неуверенно шепчу:
— С… Спасибо.
Студенты затихают. Все эти хищные взгляды обращены только в нашу сторону, в ожидании новой жирнющей сплетни. Максим, кажется, замечает гнетущую тишину и сотни глаз, обращенных ему в спину.
На секунду он смотрит в пол, а затем медленно наклоняется к моему уху. Вздрагиваю, смакуя и переживая этот миг, пока его теплое и ровное дыхание касается моего лица, как божья благодать.
— Отвали от меня, хорошо?
Его голос сладкий, как клубничное мороженное, но слова ранят хуже пуль. Мои глаза расширяются. Зрачки панически бегают, пытаясь подсчитать, сколько людей наблюдают эту сцену в данный момент.