– Дя.
– Да.
– Д… Да, – выпалила девочка, подобрав
правильную гласную.
– Молодец. Пошли, у нас мало времени,
– я только развернулся, чтобы следовать за княжеским слугой к
выходу, но девочка схватила меня двумя левыми руками за край плаща
и потянула на себя.
– Соя, – сказала та, обеими правыми
руками показав себе на грудь.
– Именно так, пошли, – сказал я, но
девочка опять дёрнула меня за край плаща.
– Соя? – пролепетала та каким-то
жалобным и грустным голоском.
– Ты ж неделю назад куском мяса была.
Откуда такие эмоции?
– Соя?! – практически чуть не плача
выпалила девочка
– Мелкое наказание моей скверной
жизни, вот ты кто, – я раздражённо потёр переносицу. – Соя ты, Соя.
Довольна?
Девочка широко, счастливо
заулыбалась.
Подрагивая на ухабах и скрипя осями,
повозки уезжали к столице княжества. Хлопал тканевыми стенками
просторный шатёр, в нём уместилась небольшая кровать, провиант на
следующие дни и магический бочонок с водой. А кувшинчик с вином,
единственный, который я позволил себе взять, стоял около костровища
в ожидании ужина.
В полукилометре высились деревья с
гладкой серовато-коричневой корой, толщина их стволов доходила до
двух обхватов руками, а массивные ветви раскачивались на сотнях
метров высоты. На некоторых ветвях шелестела листва цвета старого
болезненного замшелого мха, в других местах листва окрашена во
всевозможные тёмные тона, а кое-где сквозь проплешины виднелись
скрюченные ветви.
Я переоделся в комплект из кожи
кракчата, повязал на пояс чёрное полотно с золотым рисунком,
прицепил к нему кинжал, надел гримуар, взял посох – и покинул
лагерь. «Структурная прочность» посоха и гримуара велика, их
скверна поглотит только, если они неделю непрерывно пролежат в
порче. А я же собирался на ночь возвращаться в лагерь.
У границы скверны я чуть замедлился,
всматриваясь вглубь сада. «Чувство магии» не показывало нежить, но
навык работает только на сотне метров, а нежить чует меня за все
три. Опасно, вот так заходить в кишащий нежитью сад, но плевать на
это всё. Нежить для меня – лишь сосуд с «опытом», и неважно,
насколько тот силён, проворен и опасен.
Я шагнул в скверну. Из груди вырвался
сдавленный стон, правая рука невольно прижалась к груди, пальцы
сжали шрамы. Кожа пылала огнём, словно разъедаемая кислотой, мышцы
пробивали спазмы. Казалось, скверна вновь пытается меня сожрать,
как десятки лет назад около каньона и цепи гор.