- Какая жалость, Сашенька, какая
жалость, что тебе уже пора уезжать. Но понимаю, ссылка…, -
совершенно искренне опечалился подвыпивший городничий, бросаясь к
нему обниматься. - Сашенька, дай слово, что вскорости непременно
снова приедешь к нам в гости! Мы хорошенько подготовимся, пригласим
еще больше гостей… А про свои книги не изволь беспокоиться, -
старичок то и дело кивал своему гостю. – Все сделаем в лучшем виде,
напечатаем. Я ведь в твои годы тоже писал стихи. Да, да, Сашенька,
писал и много…
- Сын мой, я сегодня же буду ждать
сей чудесный напиток, которым ты нас изволил угостить, - с другой
стороны Пушкина провожал священник, которому уж больно сильно
понравился бейлис. – Я ведь очень кофею уважаю, особенно по утрам.
Поэтому, изволь, все ко мне в обитель доставить. По цене не обижу,
все возьму, сколько есть и будет. Никому больше не отдавай на
сторону. Мне ведь много потребно. Знаешь, в обитель, сколько
знатных гостей приезжает? Не сосчитать, - отец Гавриил тяжело
вздохнул и вскинул руки. Мол, просто толпами ездят. – И каждого
нужно потчевать чем-то особенным…
Раскланявшись и приняв коробку с
ароматными гостинцами, Пушкин, наконец, покинул гостеприимный дом
городничего. Время было чуть больше двух часов дня, и он как раз
успевал на ярмарку, к самому ее разгару.
- Дела-то складываются, как нельзя
лучше, - улыбался он, направляя коня вслед очередной скрипучей
повозке. – А я переживал из-за плохого предчувствия. Глупости,
суеверия эти плохие сны…
Действительно, все очень хорошо, а
главное, вовремя устраивалось. В один день удалось пристроить весь
запас кофейного ликера, и, какая удача, все будущие запасы! Отец
Гавриил, судя по обуявшей его решительности, был готов еще больше
ликера скупить и сразу же расплатиться наличными деньгами. Также
решился вопрос с типографией. Благодаря доброй воле городничего
[просто премилейший старичок] печать его нового романа, второй
части Ивана-морехода и библии ему встанет в сущие копейки. Как
такой удаче не радоваться?
- Теперь ещё косметички бы пошли, вообще, хорошо было бы. Я бы
уж тогда развернулся...
На ярмарке оказалось людно. Пришлось спешиться и вести коня в
поводу.
- Красота... Всё бурлит, движется, кипит, – по пути Пушкин
любовался развернувшейся во всю силу ярмаркой. – Настоящая
стихия.