От таких слов Пушкину в момент кровь в лицо ударила. В висках
застучало, словно крошечные молоточки заработали.
- Чего мнешься, господин поэт? Это, чай, не стишки пописывать да
языком красиво трещать. Здесь настоящие яйца нужны.
Гусар уже в открытую его оскорблял, чего просто нельзя было не
заметить. Пушкин едва сдерживался, чтобы не броситься на него с
кулаками.
- Чего глаза пучишь? Кишка тонка с гусаром объясниться? Или
только в Петербургах храбрость имеется?
Все, поэт не выдержал. Быстро снял с левой руки перчатку и с
силой бросил ее в лицо своему обидчику.
- Вызываю…
- А вот это дело! - тут же расплылся в улыбке гусар. - Как
вызываемая сторона, имею право на выбор оружия. Тогда выбираю
саблю, а то засиделась она уже в ножнах.
- Где и когда? - глухо спросил Пушкин, уже понимая, что сглупил.
Похоже, его просто спровоцировали, как обычного сопливого юнца,
сыграли на чувствах.
- А чего ждать? Перед смертью-то не надышишься. Ха-ха-ха! -
расхохотался гусар, даже не скрывая своей радости. - Сейчас и
помашем сабельками-то. Выйдем только в поле, чтобы лишних глаз
рядом не было, и помашем. Сойдет, или в отказ пойдешь?
Александр качнул головой. Такое не скрыть. От дуэли отказаться,
значит, в чужих глазах прослыть откровенным трусом. В обществе
сразу же станут косо смотреть, друзья перестанут подавать руку.
- Я как раз еще одну саблю с собой взял, как душа чуяла…
***
г. Энск
Городской пустырь
К ночи хорошо подморозило. Снег, еще днем больше похожий на
кашу, сейчас хорошо схватился. Солнце медленно садилось, грозя
вскоре скрыться за верхушками деревьев. Небо на западе окрасилось в
багровые цвета, словно намекая на исход поединка - чью-то
смерть.
На пустыре, куда редко кто сейчас заглядывает, стояли четверо -
двое дуэлянтов и их секунданты.
- … Господа, готовы ли вы примириться? - Дорохов посмотрел на
Пушкина, буквально умоляя его взглядом ответить утвердительно.
Однако, бледный, как смерть, поэт холодно молчал. - Господа, вы же
знаете, что дуэли сейчас под негласным запретом. Александр
Сергеевич, Витольд Юрьевич?
Гусар оперся на саблю и скалил зубы в улыбке, всем своим видом
показывая, что и не думает примиряться.
- Витольд Вишневский никогда не берет свои слова взад. Я сказал
именно то, что сказал, и саблей готов подтвердить свои слова. Но
если, господин Пушкин, попросит у меня прощения, извинится, то я,
так и быть, соглашусь на примирение, - осклабился гусар, с
нескрываемой насмешкой глядя на поэта.