- Все, пора…
***
Псковская губерния, Свято-Успенский Святогорский мужской
монастырь
Игумен Свято-Успенского Святогорского мужского монастыря отец
Иона несмотря на свою неказистую, нисколько не степенную внешность
- низенький рост, излишнюю полноту и простоватое лицо - имел славу
жесткого, властного руководителя. Все его приказания выполнялись
едва ли не бегом, а накладываемые им послушания - с особенным
старанием. Когда он выходил из кельи во двор монастыря, то
незанятые монахи тут же начинали изображать усиленную деловитость,
а прихожане, вообще, старались ему на глаза лишний раз не
попадаться. Словом, был особенно грозен к грешникам и беспощаден к
праздности.
- Ваше Высокопреподобие, - к игумену подбежал худенький монашек
и низко поклонился. - Ваше Высокоподобие, – пролепетал монашек,
отчаянно труся перед игуменом. – У ворот господин Пушкин, до вас
про...
- Так чего встал, как столб? – не дав ему договорить, тут же
рявкнул отец Иона. – Зови немедля!
Монашка, как ветром сдуло – со всех ног понёсся к воротам
обители, только ряса за ним парусом развевается.
- Одни бездельники да нахлебники... В святую обитель не Господу
приходят молиться, а ряхи наедать, – недовольно ворчал он, скользя
строгим взглядом по сторонам. Все, в чью сторону поворачивался
игумен, немедленно начинали трудиться с удвоенной силой. Снег
чистили – лопаты аж над головой взлетали. Воду ведрами тащили – с
испугу половину выплескивали. – Ты как снег кидаешь? Шибче, шибче!
Заснул что ли? А этому вольнодумцу чего ещё нужно? То не дозовешься
его, то сам бежит.... Чего приперся, не ясно. Тут дел столько, что
не продохнуть - крышу в овчарне чинить надо, забор в курятнике
покосился, картошку перебрать не грех…
С Пушкиным у игумена были не самые добрые отношения. Скорее
натянутые, если так можно сказать. Не очень любил поэт церковь и её
служителей, что особо и не скрывал. При редких встречах любил
язвительные вопросики задать, посетовать на неграмотность и
жадность сельских батюшек. Естественно, Иона отвечал ему
взаимностью. Словом, каждая их встреча превращалась в поединок:
поэт упражнялся в остроумии, то и дело испуская язвительные
комментарии; батюшка в ответ читал пространные
проповеди-нравоучения, призванные пристыдить зарвавшегося поэта.
Получается, не очень хорошо общались.