Так почему бы не случиться третьему?
Почему бы и правда не затеряться среди таких же потерянных людей
на съемной квартире со случайным номером в случайной многоэтажке
посреди мало кому известного микрорайона?
Ему вспомнился Джон Рэмбо, который в третьей части пытался
затеряться в буддистском монастыре где-то в Таиланде. Но место это
было хорошим только для съемок, тайская природа с ее теплым морем и
зонтичными пальмами напоминала рекламу «Баунти». А в конце еще
сообщалось особым титром, что «фильм посвящен доблестному народу
Афганистана».
За пару лет службы даже в сравнительно тихом кабульском
гарнизоне он насмотрелся на этот доблестный народ. Нормальные
восточные люди, только бедные очень, и воды там сильно меньше, чем
населения. Кто-то даже всерьез становился коммунистом. Ближе к
концу было вполне обычное дело, когда один брат зарабатывает у
шурави, другой — у моджахедов, и они как-то улаживают, чтобы
стрелять не друг в друга.
Зато сейчас доблестный народ Афганистана предоставлен сам себе.
Кажется, моджахеды уже взяли Кабул и теперь по инерции воюют уже
между собой. Афганская конопля и что покрепче хлещет через Среднюю
Азию, доползает даже до нашего города и наверняка упала бы в цене,
если бы не, как печатают в официальных сводках, «резкий рост числа
потребителей». Интересно, что теперь думает об этом Джон Рэмбо?
Потом вспомнился его тезка, с другим ударением, Артюр Рембо,
который, напротив, был настолько радикальным, что в девятнадцать
лет прекратил писать вообще любую поэзию и, после пары неудач,
занялся по-настоящему серьезным делом — контрабандой в жарких горах
Африки. Тогда эти места не сильно отличались от Афганистана, разве
что нравы были пожестче.
Поэт он был хороший, авантюрист — международный. И может быть,
вернулся бы годам к сорока в Париж и накатал бы пару десятков
романов в духе Жюля Верна и Густава Эмара — но вместо этого просто
помер.
Он понимал обоих этих деятелей. Видимо, закваска у него и правда
военная, так что он отлично чуял, что тащило этих молодых и
перспективных отморозков навстречу опасности. Но вот что его
смущало: вне зависимости от ударения, ни тот, ни другой Рэмбо или
Рембо так и не нашли покоя. Воевали постоянно.
А когда война заканчивалась — начинали искать другую войну.
Неужели и мне не суждено найти покоя?