***
Идея со знакомством была дурацкая, он это сразу понял. Но рассудил: ведь всё равно придётся их знакомить. Так что почему бы и не сейчас?
Оля, конечно, перенервничала. Да она ему прямым текстом так и сказала: «Очень боюсь твою маму. Прямо умираю от страха».
Ромка тоже боялся – не маму, конечно, а того, что она ляпнет что-нибудь бесцеремонное или съязвит, и это обидит Олю. А ему очень хотелось, чтобы они подружились.
Решили устроить «знакомство» в ближайшее воскресенье. Ромка взвалил на себя львиную долю работы – чтобы мать не сильно устала и не была потом за обедом раздражена. Сбегал с утра по магазинам, накупил продуктов, почистил картошку, вымыл во всей их огромной квартире полы. Да и позже крутился рядом на подхвате, пока мать резала овощи и маслины для греческого салата, выкладывала в форму розовые ломтики лосося, взбивала сливки и тертый сыр.
В общем-то, первая половина дня прошла прекрасно – они с матерью, пока готовили обед, спорили о новом романе Паланика, который ей показался чудовищным, но странно притягательным, а Ромке – слишком циничным, провокационным и малость бредовым. Между ними нередко вспыхивали вот такие жаркие споры, и обоим это было интересно. И сейчас они настолько увлеклись, что прокараулили время.
В два часа позвонили в дверь, и они резко прервались на пике своей дискуссии, не сразу понимая, кто пришёл. Потом Ромка спохватился, бросился открывать, по пути сдергивая с себя фартук.
Оля зашла в гостиную едва ли не на цыпочках. Она так боялась и нервничала, что, казалось, сейчас в обморок упадет. Это было заметно невооружённым глазом, что почему-то забавляло мать. Она пока ничего такого не говорила, но Ромка знал это выражение лица, эту саркастичную полуулыбку.
Оля села на краешек кожаного дивана, натянутая как струна, и не двигалась, казалось, даже не дышала, пока Ромка расставлял приборы и фарфор, раскладывал салфетки, наливал в хрустальные бокалы морс. Ничего, думал он, сейчас они сядут за столом, будут обедать, разговаривать, и напряжение спадёт.
Но вышло только хуже. Её неловкость и зажатость за столом ещё больше бросались в глаза. Она кое-как орудовала вилкой, тяжелой, серебряной, неуклюже держа её левой рукой, а ножом и вовсе не пользовалась. Просто зажала его в руке, видимо, повторив за Ромкой и его матерью.