– Отвечай, когда отец спрашивает! – рявкнул он и, схватив её за плечи, начал трясти.
Олина голова болталась, как у тряпичной куклы – жуткое было зрелище. Но она не издала ни звука. Лицо её по-прежнему оставалось отчужденным, а взгляд – пустым.
– Коля! – бросилась к нему мать, цепляясь за руки. – Коля! Не надо!
– Батя, не надо! – с другого бока подскочил Пашка.
Отец резко выпустил Олю, и она повалилась бы на пол, но мать вместе с Пашкой успели её подхватить. Выругнувшись, отец ушёл, хлопнув дверью так, что звякнули чашки в буфете.
Олю, обмякшую и все такую же безмолвную, отвели в комнату. Уложили на кровать поверх покрывала. Мать придвинула стул, села рядом.
– Доча, ты как? Скажи хоть слово… – просила она шепотом.
Но Оля, не шевелясь, лежала на спине и безучастно смотрела в потолок.
– Что с тобой? – всхлипнула мать и тут же утерла набежавшие слезы полотенцем.
Дочь пугала её до замирания сердца. Вот такой, ни живой ни мертвой, мать видела её впервые. И это было гораздо страшнее, чем вчерашняя Олина истерика.
Хотя вчера матери казалось, что страшнее быть ничего не может.
Сначала мать ничего не понимала. Ведь Оля просто пошла вечером в магазин, куда её отправил отец. Купила ему пачку сигарет и пиво. Немного задержалась, и отец уже начал потихоньку психовать. Сосед позвал его посидеть в бане с мужиками, попариться, пива попить, а Оли всё не было и не было. Но тут она наконец появилась. Он торопился к соседу, поэтому выхватил у неё пакет, буркнул сердито: «Тебя за смертью посылать» и ушёл. Не заметил даже, что её трясло всю.
– Папа волновался… – начала мать, потом внимательнее взглянула на Олю. – Доча, что с тобой? Что случилось, доча?
Оля ещё несколько секунд стояла у порога с искаженным от боли лицом, шумно и часто дыша, будто задыхалась. А потом бросилась к себе в комнату, рухнула на кровать и завыла. Так горько, громко и жутко, что у матери пошел мороз по коже.
– Доча, доченька, что с тобой? – кинулась она за ней следом.
Но Оля ревела, как подстреленный зверь. Единственное, что она выкрикнула сквозь плач, причем несколько раз: «Что я наделала!».
Мать ошарашенно смотрела на Олю, свою тихую, послушную, милую девочку, и не понимала, что с ней случилось. Она трясла её за вздрагивающие плечи, гладила по голове, причитала, но горестный вой не умолкал ещё долго. Лишь к полуночи Оля выдохлась и, свернувшись калачиком, тихо скулила, глотая слезы.