– Я не буду делать аборт, – твердо произнесла она.
27. 27
Мать уговаривала Олю одуматься, пугала и сама пугалась ещё больше от своих слов. Умоляла, хватая её за руки, сокрушалась, плакала.
– Как ты не понимаешь, ты и себя, и нас с Пашкой под монастырь подведешь… – всхлипывала она, подбирая слезы рукавом. – Коля такого позора не потерпит. Всю душу из нас вытрясет. А потом прогонит прочь. Как жить будем? И где? Чем питаться? О себе не думаешь, ну хоть о Павлике подумай. Ну куда мы с ним пойдем? А, может, Коля и не отдаст мне его… Оставит себе и будем на нем срываться… Ой, беда…
Мать горько разрыдалась.
– Мам, ну не плачь. Ты знаешь что, ты просто ничего отцу не говори.
– Он и сам увидит, говори – не говори. Два-три месяца и живот уже не скроешь.
– А я уеду.
– Куда? Что ты придумала? Пропадешь так же, как Аня.
Препирались они долго, спохватились, когда до рейса осталось меньше часа. Потом галопом мчались к местному умельцу, у которого отец наказал купить для себя какие-то запчасти. Чуть на автобус не опоздали. Заскочили буквально перед самым отправлением.
Все места, кроме одного, в самом хвосте, оказались заняты. Села туда мать, поставив тяжеленную сумку с запчастями на колени. Оля отказалась идти в конец автобуса – там слишком воняло выхлопными газами. Встала рядом с дверями, бессильно повиснув на поручне. Но тут незнакомый парень, рыжеволосый и веснушчатый, подскочил и уступил ей место. В другой раз она бы не стала садиться, но сейчас её так мутило, что ноги еле держали.
Поблагодарив, она села и закрыла глаза – так тошнило меньше. Но всё равно заметила, что парень всю обратную дорогу на неё поглядывал. Но не нагло, а украдкой, когда думал, что она не видит. И поспешно отворачивался, стоило ей открыть глаза. А когда Оля всё-таки поймала его взгляд, паренек смутился, словно его застали за чем-то неприличным, и покраснел так густо, что стало не видно веснушек.
Когда приехали в Кремнегорск, он выскочил первым, помог какой-то бабуле с сумками выйти. Но никуда не пошёл, топтался на месте, будто и не знал, куда идти.
Автобус уже опустел, а он всё торчал на остановке.
Оля с матерью вышли последними. И вдруг этот скромняга обратился к ним. Всё так же краснея и смущаясь, спросил, как добраться до гостиницы. Спрашивал у матери, но тайком косился на Олю, которую качало от усталости и недомогания.